Поворот ключа

Я не видела выхода. Можно попробовать уснуть в гостиной, но если я услышу скрип и там, то окончательно свихнусь. Еще большим ужасом наполняла меня мысль, что скрип на чердаке будет продолжаться, в то время как я, ни о чем не подозревая, сплю внизу. Во всяком случае, пока я здесь, оно, что бы там ни было, не может…

У меня пересохло в горле и вспотели ладони, я боялась даже додумать ужасную мысль. Окончательно поняв, что не усну, я завернулась в одеяло, включила свет и долго сидела с телефоном в руке, прислушиваясь к монотонному ритму шагов над головой. Из головы не выходил доктор Грант. Сандра с Биллом сделали все, чтобы избавиться от несчастного, перекрашивая и перекраивая дом, и в конце концов от старика не осталось ничего, кроме запертого ядовитого сада. И кроме того, что ходит там наверху, чем бы оно ни было.

У меня в ушах звучал безразличный голос Мэдди — так явственно, точно она стояла у меня за спиной и шептала в ухо: А потом он перестал спать. Всю ночь ходил туда-сюда по комнате. И тронулся рассудком. Если долго не давать человеку спать, он сойдет с ума.

Может, я тоже теряю рассудок? Что за чушь лезет мне в голову? Человек не может сойти с ума, не поспав всего две ночи. Не нужно драматизировать.

Но когда шаги послышались вновь, медленные и неотвратимые, страх охватил меня с новой силой. Я не могла оторвать взгляд от запертой двери, представляя, как она открывается, старческие ноги осторожно нащупывают ступеньку за ступенькой, из темноты появляется пустое, мертвое лицо, ко мне тянутся костлявые руки.

Илспет…

Зов доносился не сверху, он звучал у меня в голове — предсмертный хрип убитого горем отца.

Илспет…

Дверь не открывалась, никто не выходил. А шаги над головой продолжались. Скрип… скрип… скрип… неустанные шаги человека, навеки потерявшего покой.

Я не могла заставить себя выключить свет. Так и лежала с телефоном в руке, уставившись на запертую дверь, дожидаясь непонятно чего, пока пол под окном не посветлел от лучей рассветного солнца. Потирая затекшие руки и ноги, чувствуя легкую тошноту от усталости и недосыпа, я спустилась в теплую кухню, чтобы сделать себе тройную дозу кофе и встретить новый день.

На первом этаже царила гулкая, пугающая тишина. Конечно, ведь собак забрал Джек. Как ни странно, я даже соскучилась по неугомонным Клоду и Хиро, которые вечно шумели, путались под ногами и выпрашивали угощение.

Бредя по коридору к кухне, я машинально подбирала разбросанные детьми вещи: карандаши на ковре, забытый под стойкой пони… Странно, что делает здесь одинокий фиолетовый цветок, почти совсем увядший? Я озадаченно наклонилась. Откуда он взялся? Выпал из букета или вазона? На кухне не было горшечных растений. Сорвали девочки? В таком случае, когда?

Я сунула цветок в стакан с водой и поставила на кухонный стол. Может, отойдет.

Лелея в руках вторую чашку кофе, я задумчиво наблюдала за встающим над горами солнцем, как вдруг услышала свое имя.

— Роуэн…

Дрожащий, едва слышный и при этом пронзительный голос эхом разнесся по всей кухне. Я подпрыгнула от неожиданности, выплеснув обжигающий кофе на запястье и рукав халата.

— Черт!

Я начала вытирать брызги, одновременно шаря взглядом по комнате.

— Кто здесь?

На лестнице что-то скрипнуло. У меня замерло сердце.

— Кто здесь? — сердито крикнула я еще раз и направилась в коридор.

Наверху нерешительно застыла маленькая фигурка. Элли. Она испуганно смотрела на меня, ее нижняя губа дрожала. Меня охватило раскаяние.

— Извини, солнышко, я не хотела на тебя кричать. Ты меня напугала. Спускайся.

— Мне нельзя.

Девочка судорожно комкала в руках оборку одеяла и оттопыривала нижнюю губу — вот-вот расплачется. Она казалась совсем маленькой и несчастной.

— Разумеется, можно. Кто сказал «нельзя»?

— Мама. Нельзя выходить из комнаты, пока зайчик не поднимет ушки.

А, точно. Я вспомнила параграф в папке, где говорилось, что Элли не должна вставать с постели до шести часов, пока не проснется Счастливый зайка. Часы на кухне показывали 5.47. Не хотелось нарушать правила Сандры, но появление Элли отвлекло меня от ночных ужасов, и существование призраков вновь показалось вопиющей нелепостью.

Что же делать? Во мне боролись стремление поддержать своего работодателя и сострадание к перепуганному ребенку.

— Ну ничего, — сказала я. — Ты все равно уже встала. Давай разочек притворимся, что зайка проснулся раньше.

— А как же мама?

— А мы ей не скажем, — вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык.

Первая заповедь няни — никогда не поощряй ребенка хранить секреты от родителей. Этот скользкий путь ведет к опасному поведению и недопониманию. Ладно, все равно уже сказала. Остается надеяться, что Элли не придаст значения моим словам и не воспримет их как приглашение к заговору против мамы. Я невольно покосилась на камеру — нет, Сандра вряд ли наблюдает в шесть утра.

— Спускайся, Элли, выпьем горячего шоколада, а когда проснется зайчик, пойдешь одеваться.