Поводырь. Часть вторая.

— Тем не менее, Ваше превосходительство, сколько же труда было вложено в украшение этого сомнительной военной ценности приспособления. Полагаю, приобретение сей аркебузы в коллекцию, спасет не одну жизнь. Избави вас, уважаемый Герман Густавович, от попыток выстрелить из этого…

— Ваше благородие, — вклинившись в паузу, пропищал провинившийся унтер-офицер. — Господин штабс-капитан…

Мимо пробежал Артемка с новой порцией жареного мяса. А за ним, дергая казачка за рукав и рассержено шипя — отец Павел. И видимо что-то очень уж интересное священник пытался втолковать отмахивающемуся от приставаний Артемке, что в их разговор немедленно ввязался врач.

— Ну, за фузею-то грех не выпить! — зычно объявил Безсонов, запихивая подмышку выбранный мной экземпляр. — Фадейка, ирод! Где ты там? Господа пищаль выбрать изволили, а ты вина не разлил ищще? А ну как передумают батюшки наши начальники на твое невежество глядючи!?

— Чичяс, чичяс, — засуетился Хабаров.

Между тем, иеромонах оставил в покое моего денщика и направился прямиком к Цаму. К моему удивлению, за ним последовал и Барков.

Пока низкорослый купец разливал, явились мужички. Собрали разложенные на траве ружья и потащили упаковывать добычу для перевозки.

— Василий Алесеевич, — позвал Гилева Принтц. — Поделитесь соображениями. Вам это железо для каких целей понадобилось?

— Так для торговых, ваше благородие, — оскалил зубы прирожденный первопроходец. — Туземные калмыки жену готовы продать за самую плохонькую фузею. Так что знатный торг у нас выйдет!

— Избави Боже, — шутливо перекрестился капитан. — Под страхом смертной казни не решился бы огонь весть из этого… Только и пользы, если в качестве экспоната в музеум.

— Ура! — с чего-то воодушевился сильно охмелевший сотник, поднимая свою кружку.

Выпили. Лук кончился, и как всегда — когда именно его и захотелось. Правда, мяса на бочке было уже так много, что куски валились на землю.

Отец Павел и у томского фельдфебеля своего не добился. Стоял там, огорченно и растеряно хлопая небесно-голубыми глазами, и не знал, кого еще побеспокоить. Да на пьяненьких нас посматривал укоризненно.

— Андрей Густавович, а чего это солдаты тут столбами выстроились? — наконец решился я удовлетворить свое любопытство.

— Солдаты? — деланно удивился капитан. — Где же вы, Ваше превосходительство, здесь солдат видите?

— А эти? В мундирах…

— Только что, в мундирах, — поморщился жестокий командир. — Еще могут ямы рыть. Или тяжести носить. А вот служить… Разве солдат Русской Императорской армии может по горсти пуль в ружье шомполом забить? Так что…

— Да полноте вам, — вступился я за молодых евреев. — И на старуху бывает проруха. Назначили бы им урок, а унтер и исполнит… Пока же, в дозор их, что ли, отправить…

— Кого-то еще ожидаем? — блеснул глазами Принтц.

— Ну… О циньской крепости все размышляю…

— Разумно, — мгновенно понял суть проблемы разведчик. — Цам? Слышал распоряжение господина генерал-майора? Исполнять! Об уроке этим… криворуким, после поговорим.

— Точно так, ваше благородие! — обрадовался фельдфебель. — Спасибо, Ваше превосходительство!

— Отличным офицером мог бы стать, — поморщился Принтц. — В бою голову не теряет, и разумом не обижен. Жаль — иудей. Ему бы учиться…

— Составьте список отличившихся, — посоветовал я. — Постараюсь представить к наградам. Быть может кавалеру будет позволено…

— Непременно, — улыбнулся офицер. — И в своем докладе особо отмечу. Эй, доктор! Что там у вас?

Барков охотно подошел. И попа, чуть ли не силой, притащил.

— Отче вот наш скандалит, — поделился с хитрым прищуром врач. И икнул. — Утверждает, что среди погибших инородцев были христиане.

— Земля им пухом, — всовывая новую рюмку нам с капитаном в руки, прошелестел Хабаров. — За Царствие Небесное!

— И что с того?

— Желал бы обряд совершить. Отпеть, значит.

— И что же ему мешает?

— Так там шаманы туземные камлают. Он опасается, что теленгиты возражать станут. Просит отделить тела христиан…

— Да ну что вы, в самом деле, — всплеснул руками Андрей Густавович. — Честный отче! Их там никак не меньше трех рот. Что же это! Прикажете всех переворошить?!

— Так и я говорю, ваше благородие, — обрадовался Барков. — Говорю, бросьте вы, отец Павел, ерундой-то маяться. Отпевайте всех сразу. Господь Всемогущий и сам агнцев от козлищ отделит!

— И то верно. А казаки присмотрят, чтоб инородцы не посмели вас обидеть.

— А-а-а-хде это наши, мля, боевые товарищи? — заревел обиженным медведем Безсонов, распугав рассевшихся на бастионах ворон. — Хде, итить, доблестные засра… зайсанцы?! Что же это?! Они с нами чашу за победу русского оружия, да за отцов командиров поднять брезгуют?

При этом распоясавшийся сотник размахивал десятикилограммовым фальконетом так, словно это была дирижерская палочка.

— А-а-р-ртемка! А ну тащи этих, союзникав сюды! Счас-то мы их поспр-р-р-ашаем, повыпы-ы-ытывам, че это они, мать, нас игрируют!

Денщик нерешительно взглянул на меня и сорвался с места, только получив утвердительный кивок.

— Полезно, — согласился Принтц. — Весьма, знаете ли, скрепляет дружбу…