Поводырь - 4

Задумался об экологии. Мысли плавно переползли с угольной пыли на снегу, на отходы железоделательного производства. Припомнились Новокузнецкие удушающие ветра в оставленном в том, прошлом моем, мире. Пришлось морщить лоб в попытках восстановить в памяти планы Троицкого и Тундальского заводов. Предусмотрены там какие-нибудь очистные сооружения или все-таки нет? Печально будет, если нет. Не хотелось бы оставлять потомкам в наследство лунный пейзаж на месте девственной природы.

Не заметил как, добрел до двух, стоящих рядом, стена к стене, приземистых строений с пестрыми вывесками. На одной из них значилось: "Судженская лавка шахтуправления". Другая, рядом, сообщала, что торговлю ведет томский купец третьей гильдии И. И. Тихонов.

Зашел к купцу. Просто, ради любопытства. Цены сравнить. Так-то, по большому счету, и сам поселок, и земля под ним и шахтами, была нами с Нестеровским арендована у Империи, и окажись торговец слишком жадным, можно было бы и прекратить это безобразие. На счастье для Тихонова, слишком уж больших, по сравнению с губернской столицей, наценок я не обнаружил. Удивился даже, что несмотря на это в лавке было малолюдно.

А вот возле широких дверей в лавку шахтуправления, собралась небольшая демонстрация, состоящая большей частью из женщин. Наверняка - жен шахтеров. Тем больше удивляла пара верховых казаков, замерших шагах в десяти от лавки.

- Что здесь происходит? - строго, словно начальник у подчиненных, спросил я у кавалеристов. - Я ревизор Шмидт!

Гоголь был не совсем прав. Никаким особенным, прямо-таки - волшебным, как Николай Васильевич утверждал, действием слово "ревизор" не обладало. Сибиряки сейчас вообще гораздо спокойнее и увереннее в себе, чем полторы сотни лет вперед. Подумаешь, к пятидесяти другим напастям добавится еще какой-то... назойливый господин! Так ведь - дальше Сибири не сошлют! Некуда дальше-то!

Немецкая фамилия, в этом отношении, куда лучшее действие отказывает. В головах нынешнего населения Империи укоренилась стойкая ассоциация - немец, значит - начальник. В столицах, на жестких лавках университетских аудиторий, еще можно было найти бледного, полуголодного студента с нерусской фамилией. А уже за первыми заставами - живут и благоденствуют целые династии иноземцев всевозможного происхождения. Не зря же кто-то из великих, как бы не фельдмаршал Суворов, просил Екатерину сделать его немцем.

Отсюда - мой выбор имени при создании образа ревизора. Шмидт - это в Сибири звучит гордо! Многозначительно! Веско. Не то, что какой-нибудь Носкович, или, не дай Бог лошадиную фамилию - Овсов.

- Бабы бузят, ваше благородие, - доложил мне один из казаков.

- Это я и сам вижу, - раздраженно дернул я плечом. - В чем причина?

- Так они хлебушка хочут, а в лавке одно винище хлебное, вашбродь. Тихонов-то - крохобор - за шахтные чеки не торгует. Говорит - бумажки энти в банке не имут.

- Чеки? Что еще за чеки?

- Дык известно какие, ваше благородие. Которые здеся заместо денег артельным дают. Управляющий-то, господин Фитюшин, сказывает будто в Томске, в главной конторе, их можно обратно на рубли поменять. Только, кто ж туда поедет? Кушать-то здеся хочется. Вот бабы и бузят, чтоб в лавку продукты возили, а не водку. Да вы, вашбродь, не сумневайтесь. Оне сейчас распалятся, да к управе пойдут. А тут уж и мы с нагайками. Парочку горячих приложим, оне и разбегутся.

- Вот как? - вскинул брови я. - И давно это у вас так?

- С Рождества... Да нет! Как в Томске немчика... Ой! Как в Томске губернатора сняли, так и пошло - поехало.

Я коротко кивнул, и отправился в торговое предприятие, о существовании которого прежде даже не подозревал. И было мне чрезвычайно интересно - это старый судья придумал, или местный приказчик... этот... как его там... Фитюшин что ли? Или это Фитюшин у нас такой инициативный?

Женщины расступились, безошибочно определив во мне имеющего право, проводив только угрюмыми взглядами. И я попал в этот, так сказать, поселковый магазин.

Казак был не прав. На полках, кроме водки было еще много разного товара. Ткани, нитки, керосин и цветастые платки. Много разной обуви, соль, скобяные изделия и другие, в общем-то, нужные в хозяйстве штуковины. Только вот продуктов, и правда, не было.

- Ревизор Шмидт, - процедил я, глядя прямо в масляные глаза откормленного, наряженного в алую атласную рубаху, продавца. - Покажи ка мне чеки, любезный.

- А документ у вас есть? - упер руки в боки мужик. - А то ходют тут всякие!

Очень хотелось достать револьвер и поинтересоваться - сойдет ли это вместо документа? И ведь, что самое главное - Герману эта идея очень уж по сердцу пришлась. Так он меня уговаривал, так бесновался в клетке нашего с ним черепа, что я уже и не слышал - чего там еще наглый лавочник мне говорил. Едва-едва сил хватило кивнуть, повернуться на каблуках и выйти на улицу.

- Езжайте в заставу, - приказал я казакам. - Баб нагайгами... запрещаю! Скажете Колоткину - ревизор запретил! Марш-марш!