Поводырь - 4

Это означало, как я понял, что, по доброй воле, лесные инспекторы сюда и не суются. Глупо погибнуть "в медвежьих лапах" из-за десятка бревен. Да и нет здесь так называемого - делового - леса. Березы, ели. Вдоль рек и ручьев - тальник или ива. По сырым оврагам - осина. Кедровые боры - большая редкость, да и не трогают их туземцы. Лиственницы - тоже мало, а сосен и не сыскать вовсе. Это там, к северу, или к западу, вдоль Томи и Оби - огромные пока еще, совсем чуточку обкусанные по опушкам, величественные боры. На километры тянущиеся вдоль главных транспортных артерий. Исправно снабжающие местных жителей древесиной и на постройки, и на корабли с баржами, и дровами, конечно.

Ружья - спенсерки у казаков и какое-то дульнозарядное недоразумение у татар - в пределах вытянутой руки. Поужинали традиционной кашей с кусочками солонины, и стали устраиваться спать. И о ночных дежурствах никто даже не заговаривал. Зачем, если есть две широкогрудые собаки? Мелочь лесная и сама к людям не полезет, а что-то серьезное псы встретят. Сами не справятся - не дай Бог шатун - тогда только людей будить станут.

Снова вспомнил об обещанном царю подарке, тем более что и спать-то не хотелось. Рано еще было. Только-только звезды на небе разгорелись. Я обычно в это время еще за столом сидел. Дел было много, дня не хватало. А теперь вот и устать как следует не успел, и трапеза обильная в сон не потянула. Хотел было с проводниками о собаках поговорить, да пока спальное место себе оборудовал, они уже и засопели. Так и лежал еще часа полтора - смотрел на огонь, слушал как поскрипывают елки и фыркают лошадки...

Тугояковку нужно было назвать Змеиной речкой. Ох как она, паразитка, извивалась да петляла! Силился по карте вымерять сколько же мы за второй день пройти успели - не сумел. Если все изгибы прямой чертой проткнуть, выходило тринадцать верст. А по ощущениям - точно все тридцать.

Часа в четыре проехали устье Гривы - широкого ручья, на котором где-то там, за холмом спряталась неуказанная ни на одной карте деревушка. Собаки гавкнули на что-то невидимое за сугробами, и после окрика Ильяза, заторопились догонять маленький, всего-то дюжина лошадей, караван. Потом уже, за очередным поворотом, седые казаки поспорили - двое за нами наблюдали или все-таки трое.

- И много в здешних местах таких селений? - поинтересовался я у бородачей.

- А хто их знаит, вашство, - блеснул глазами тот, что постарше да покоренастей. - Одно время много было. Рассейские, как волю дали, будто клопы голодные из-за камня полезли. Ждали их тут, ага...

- Это ведь, Ваше превосходительство, только мнится, будто землицы у нас на всех хватит, - поддержал товарища второй антоновец. - А как оглянесся, да присмотрисся, так и все почитай и занято. Энти-то, рассейские, в батраки к добрым хозейвам идти брезгуют. Свободы им надоть. Сами-то людишки хилые...

- Вороватые, - продолжил старший. - И смердит от них... А туды жо... Волю им.

- Вот и лезут куда нипопадя, - и ведь явно не сговаривались. А один за другим, как дикторы с центрального телевидения.

- Уходят в такие вот, чернолесья. Полянку найдут, или тайгу поджечь пытаются... Баб в соху впрягут, покарябают немного землицу и рады. Хозя-я-яева!

- А того, дурни, не ведают, что пшеничку у нас не каждому вырастить удается. И не везде. Там, у Чаусского острога, или дальше к югу - всегда, пожалуйста. А в здешних местах и сроки надобно знать, и Господа молить.

- Или рожь в землю кидать, а то и ячмень.

- Голодают? - догадался я.

- А и голодают. Лебеда-то их любимая в тайге не водится. Трав с ягодами не знают. На зверя охотиться не умеют...

- Да и справы не имеют. Ни ружей, ни рогатины. А туда же - в Сибирь!

- Так и дать им - чего толку-то? Евойного мужичка соплей перешибить. Куда ему рогатину?

- И чего? Так и мрут в лесах?

- Что поглупее - и мрут, - легко согласился старший. - Другие, как детишков схоронят, к людям выходят. Ежели бумага есть, так к землемерам идут. А нет - так или в выкупные рекруты, или в батраки.

- Мужик в рекруты, а бабы куда?

- Вестимо куда. В услуженье. Или в люди. Или колечко в рот...

Да помню я, Герочка, что по Законам Империи, проституткам запрещено приставать к прохожим с предложениями своих услуг. И что, вместо этого, девки держат во рту колечко, которое и показывают на языке заинтересованным личностям.

- И что, много ли таких из России приходит? Тех, кто по лесам все еще сидят?

- Нынче-то поменьше, - кивнули друг другу казаки. - Теперя-то их еще в Голопупово чиновник встречает, да в острог пересыльный к дохтуру... Потом, сказывают, рассейским даже землю нарезают. Только я сам не видал, врать не стану.

- А иные от чиновника все одно бегают, да по тайге сидят, - хмыкнул младший. - И дохтура пуще черта с рогами боятся. Будто бы тот их оспой заразит, чтоб землю не давать. А ежели кто и выживет, так начальники так оброками обложат, что взвоешь! Уже и попам в церкви не верят, коли тот их увещевать начнет.

- Иные же, те, кто старой веры, и сами знают куда идти, - подвел итог старший. - Эти, чай не пропадут.

- И куда же они идут?