Поводырь

Вот именно тогда до меня наконец-то дошло. Смотрел на этого старательно подбирающего слова, чтоб нам с майором было понятно, молодого чиновника, и вдруг понял. А я-то, старый дурень, голову ломал – в чем причина их, горной, неприкасаемости. Отчего все вокруг знают и о махинациях с древесным углем, и с переоценкой рудных отходов, и с занижением объемов плавок, и о взятках с золотопромышленников, о поборах с освобожденных приписных крестьян. Знают, и ничего не меняется. Не приезжают ястребы из конторы господина Татаринова – Госконтроля, не суетятся с кандалами жандармские урядники. Тишина. Покой. Всего-то раз в год соберутся начальнички в Барнауле, бюджет попилят, покуражатся, безобразия нарушат, и снова – тишь, гладь, Божья благодать.

А все просто! Они, эти горные инженеры, создали свою, закрытую от всех касту. Свой вуз в Питере, свои училища, где свои преподаватели учат большей частью своих учеников. Потом свои парни женятся на дочерях своих. И все со всеми повязаны. Поймай за руку одного, потяни ниточку, и на свет выползут все. То есть – ВООБЩЕ ВСЕ горные инженеры страны. Начни заворачивать гайки, судить и отправлять их на каторгу – придется расправиться вообще со всеми. И кто тогда станет заведовать шахтами и плавильнями? Кто сможет разобраться в технологиях? Их просто боятся трогать, по той простой причине, что обычные люди воспринимают их работу, как… Как волшебство, едрешкин корень!

Нужно срочно, немедленно рушить династическую систему. Звать сторонних, быть может даже и заграничных специалистов, а остатки кланов так придавить, чтоб пискнуть боялись. Но чтоб это стало возможным, требуется частная инициатива. Должна появиться востребованность гражданских геологов и металлургов. А самое главное, должна быть уничтожена феодальная собственность… Нет, даже не государя-императора на свои вотчины, а право этой касты распоряжаться природными богатствами страны.

Ведь что получается?! О богатейших угольных залежах Кузбасса уже сто лет известно, а используют горючь-камень только на единичных предприятиях. Касте не выгодно. По долине Мундыбаша экспедиции пятьдесят лет назад прошли. Наверняка и о горах, почти полностью состоящих из железа, знают. А не разрабатывают.

В прошлом году некто Быков Михаил Гаврилович, горный инженер в четвертом поколении, объявил о нерентабельности продолжения работ на Томском железоделательном заводе. Понятия не имею, кому пришло в голову назвать так мануфактуру, расположенную в ста верстах к западу от Кузнецка. Но факт остается фактом – основанием для такого заявления послужило то, что для загрузки доменных печей постоянно не хватает руды. Оказывается Гурьевские заводы с механической фабрикой «съедают» львиную долю. Ну и древесный уголь приходится возить уж очень издалека. Вокруг самого завода на пятьдесят верст ни одного деревца не осталось. Горное правление приняло решение прекратить работы на Томском заводе. Тысячный поселок попросту бросили на произвол судьбы. В цехах поставили охрану из числа горной стражи, чтоб оставленное в целости и сохранности оборудование не растащили.

Варежка принес копию прошения в канцелярию Фрезе от Филева – тестя Матвейки Басова о передаче ему Томского завода в аренду. На листе обнаружилась и виза горного начальника – «не время еще». Кстати сказать, руду Киприянович планировал брать в Мундыбаше, а плавить на угле, по примеру управляющего Гурьевских заводов – Смирнова. Вот вам яркий пример, как каста привыкла распоряжаться в своей вотчине.

Кстати сказать, Пестянов всерьез предположил, что это «не время еще» напрямую касается моей скромной особы. Вот, мол, разберутся с молодым столичным хлыщом, и «время» наступит. Эх, как не вовремя жандармы у нас расследование отобрали! Спинным мозгом чую, все нити в Барнаул ведут…

Не знаю, то ли тяжелые мои мысли на лице отразились, то ли в глазах что-то этакое пробежало, только Басов стал ко мне настороженно относиться. Как к потенциальному врагу. А я так в друзья его и не записывал…

– Простите великодушно, Герман Густавович, – как бы между прочим, поинтересовался Басов, – давно хотел у вас поинтересоваться. Те молодые люди, из числа выпускников горного училища, коих вы с собой на юг увели, живы ли? Все ли у них хорошо? Они в определенном смысле – мои ученики, и мне не безразлична их судьба…

– А что им станется, Матвей Алексеевич. Целыми днями по степям с казаками носятся. Загорели, похудели… ну да это дело наживное.

– Зачем же они носятся? – опешил инженер.

– Высочайшим повелением Чуйская и Чулышманская долины будут казачьими станицами заселяться. Вот их хорунжий Корнилов с урядниками и пользует для поиска наиболее удобных мест для селений. Земля под огороды, трава… В южных сопках ребятки вроде выходы слабой медной жилы видели. Только кому она нужна – слабая. В прошлом годе, я слышал, и по двадцать пять копеек за фунт на Ирбите медь брать отказывались…

– Медь дешевеет, ваше превосходительство, – вынужден был сменить тему горе-разведчик. – С тех пор, как пушки стали из железа делать, царица металлов сильно в цене потеряла.