Повод для убийства

Альберт удивленно глянул на дружка. Он что, серьезно?.. Но Филимон действительно ждал благодарности. Это же он Макса расколол, Альберт просто рядом стоял.

«Спасибо» Филимон так и не дождался. И пошел в баню. Но не от обиды. Дровишек подбросил. Вышел, направился к своей машине, остановился.

– Ты с шашлыками не торопись, – деловито сказал он. – Часа через полтора вернусь, давай к этому времени. А я за девочками!

Возражения не принимались, поэтому Альберт промолчал и с удовольствием закрыл глаза, откидываясь в кресле. И ведь заснул, убаюканный птичьим шелестом и свежим воздухом.

Уголь уже прогорел, когда Альберт проснулся. И в мангале прогорел, и в печке. Пришлось подниматься, идти в баню.

Накидал дров, дождался, когда они разгорятся на «старых дрожжах». Вышел из бани и увидел Филимона у своего «БМВ»: пацан держал за руку девушку, помогая ей выйти из машины. Роскошные волосы, вечерний макияж, короткое платье, туфли на шпильке. Альберт чуть не проглотил язык, узнав Риту. Так вдруг захотелось крикнуть: «Ай да Филимон, ай да сукин сын!»

– Знакомься: Альберт! – рукой указывая на него, в шутливом тоне представил он.

Но Рита восприняла все всерьез. И даже не улыбнулась.

– Рита!

– Значит, Марго? – усмехнулся Альберт.

– Нет, Рита, – сказала она таким же тоном, что и при первом знакомстве, и смотрела на него при этом выжидательно. Как будто готова была идти за ним на край света. Если он позовет. Но позвал Филимон.

– А пойдем я тебе дом покажу! – сказал он, обняв Риту за талию.

И она покорно пошла с ним, даже не думая снимать руку с талии. Альберт же встал за мангалом: угли разгорелись, пора ставить мясо.

Он жарил шашлык. И Филимон, похоже, занимался примерно тем же самым. Альберт уже снимал мясо с шампуров, когда он появился с Ритой в обнимку. Девушка слегка покачивалась на каблуках, как будто от усталости. Распаренная, растрепанная, помада на губах слизанная, и платье на ходу оправляет. И выражение лица примерно такое же, как и утром, когда она шла в душ. Вроде ничего страшного не произошло, но и счастья в глазах не видно. Зато Филимон сиял как новенький самовар. Одной рукой он обнимал Риту, в другой держал упаковку пива из холодильника.

– Мы в баньку, ладно?.. А ты потом!

Альберт глянул на Риту. Дурочка она или нет, но попариться с ней он бы не отказался. Но Рита на него даже не смотрела. И покорно жалась к Филимону. Все, она сделала свой выбор, больше ей никто не нужен. И Макс в том числе. С ним все ясно, из тюрьмы он уже не выйдет никогда. А ей нужно устраивать жизнь.

Да Филимон и не собирался ни с кем делиться.

– Сам, конечно! – уточнил он.

И забрав с собой немного шашлыка, увел Риту в баню. Вот тебе и здравствуйте!

Альберт откупорил банку пива, не отрываясь осушил ее, так же быстро расправился со второй. Съел кусок мяса и принялся за третью.

Он не чувствовал себя пьяным, но когда перед глазами вдруг всплыла Алешина, подумал, что стал жертвой галлюцинации.

– Пахнет как! – улыбнулась она.

Платье на ней в стиле сафари, ниже колена, декольте практически нет, но его так просто расстегнуть. Спереди. Глядя девушке в глаза. Завораживая ее, очаровывая. Рита более чем хороша собой, но Альберт почему-то не стремился подчинять ее своей воле. А этой красоткой он бы занялся. Действительно красотка. Волосы распущены, глаза накрашены, губы призывно блестят.

Альберт взял кастрюлю, протянул Алешиной, глядя в глаза. Вилки, ножи есть, но за ними в дом нужно идти, да и ни к чему сейчас эти премудрости. Руками пусть мясо берет. В дикой природе они, он самец, она самка, все должно быть естественно. А если что-то не нравится – скатертью дорога.

Но Алешина ломаться не стала, кивнула, пальцами взяла кусок мяса и с вызовом вонзила в него фарфоровой белизны зубы.

– Вкусно!

Альберт откупорил банку пива и подал ей. Она кивнула в знак благодарности, припала к банке. И все время, пока пила, смотрела ему в глаза. И улыбнулась, слизнув с губ пену. Он без того ощущал себя под напряжением, двести двадцать как минимум. А сейчас вдруг пружина внутри разжалась, распрямилась, невыносимо затвердела, завибрировала. И в голове что-то разомкнулось.

– Не боишься? – спросил он, подняв руку, чтобы обнять и прижать к себе девушку.

– Боюсь, – она смело смотрела ему в глаза.

– Я один… – начал он.

– И я одна… – перебила она.

– И мне совершенно все равно, что ты сейчас подумаешь.

– А если я не могу думать?

Взгляд ее затуманился в ожидании чуда, и Альберт не стал ее разочаровывать. Терраса наполовину была затянута диким виноградом, под этот занавес он Оксану и увлек. Она покорно пошла за ним.

– Не надо ни о чем думать.

Он поцеловал ее в губы, она всего лишь напряглась, но не оттолкнула его. Альберт прижал ее к столу, коленкой раздвигая ноги, пальцы расстегнули нижнюю пуговицу на платье. Оксана жарко задышала, подняла ногу, забрасывая бедро на стол. Расстегнув вторую пуговицу, он подтолкнул ее, и она села на стол. И ничего не сказала, когда одна за другой сдали свои позиции третья и четвертая пуговицы снизу.