Повод для убийства

Там же, на верхней полке, Альберт заметил сломанный будильник с треснутым стеклом, калькулятор с вырванными кнопками. И еще заметил россыпь белого порошка, снюханного с лакированной поверхности трубкой или свернутой купюрой. Снюхали не все, порошка хватило, чтобы Альберт смог натереть на десну. Во рту приятно занемело.

– Двадцать два года, третий курс института, – усмехнулся Альберт. – Учиться не хотел?

– Бросить хотел… – вздохнула женщина. – То есть бросил, осенью собирался восстанавливаться.

– Все правильно, если кокаин мешает учиться, нужно бросить… учебу.

– И вы туда же!

– А еще кто? Милиция?

– Да, на полке лежал целый пакетик из-под белого порошка. Сказали, что кокаин. И трубочка лежала. Но я ответственно заявляю: Сергей не употреблял наркотики!

– Ну, вы могли ошибаться.

– Нет, нет, Сергей домашний мальчик! Да, не хотел учиться, но это не из-за наркотиков, это из-за компьютера!

– Одно другому не мешает.

– Еще раз говорю: Сергей не употреблял!

– Значит, кто-то употребил…

Альберт еще раз глянул на истертый окурок. Может, преступник на обуви и занес.

– Мы с отцом тоже так думаем, поэтому и обратились к Олегу Максимовичу. Милиция и слушать не хочет. Дело в том, что Сергей стоял в окне, все видели, как он стоял. Еще и рукой махал. А потом сделал шаг и…

– Тихо, тихо!..

Альберт привлек к себе женщину, но всего на пару секунд, пока она не успела испугаться.

– Когда это было?

– После обеда уже…

– Милиция подъехала, нашли кокаин, сказали, что пацана переклинило.

– Ну почему сразу переклинило?

– Чья это куртка? – спросил Альберт, указав на ветровку, перекинутую через подлокотник кресла.

Грязные носки там же валяются – между креслом и мебельной стенкой. Скомканный носовой платок из-под дивана выглядывает.

– Сергея куртка. Милиционер сказал ничего не трогать, я не стала убирать.

– Посторонние вещи в доме есть?

– Посторонние?.. Да нет…

Альберт переместился в спальню. Шкаф, кровать полуторка, телевизор на тумбочке без дверцы, чуть ли не половину комнаты занимал стол с игровым компьютером, кресло большое, глубокое, так вдруг захотелось погрузиться в него и заснуть.

Мебель местами побита, как в гостиной, так и в спальне, стены чем-то истыканы, а компьютерный стол в идеальном состоянии, ни царапинки. Видно, для сынка это святое место, здесь он не бесился. Разве что только неподалеку – на стене над телевизором – красовалось граффити. Знакомая виолончель, на этот раз с нормальным опорным шпилем. И в этом варианте из-под корпуса выглядывали разведенные женские ноги, руки обнимали гриф, пальцы ласкали струны, волосы развевались. С рожками над головой. С рожками из двух пальцев. Во всяком случае, Альберту так показалось. Рисовал художник от слова «худо», сюжет этой мазни читался с трудом, немудрено и ошибиться.

– А вас как зовут? – обращаясь к матери, спросил Альберт.

– Тамара Сергеевна.

– Сергеевна?

– А что здесь такого?

– Сына в честь своего отца назвали?

Обычно если мальчика называют в честь деда, то по отцовской линии, а здесь по материнской. Тем более что сын один… Похоже, в семье Фирсовых масть держала мать, а не отец. Хотя и не факт.

– Да, в честь отца… Да, я слышала, что нельзя называть детей в честь умершего…

Тамара Сергеевна не выдержала, разрыдалась. Пока она плакала, Альберт заглянул в шкаф: в нем рубашки на вешалке, футболки, джинсы, носки скомканные, трусы. И не только мужские трусы, Альберт заметил красные стринги. Женские трусы могли принадлежать и мужчине, но Альберт не торопился с выводами. И покойной бабушке стринги приписывать не стал.

– Сергей водил в дом девушек?

– Ну что вы!

– Это исключено? – Альберт удивленно повел бровью.

Возможно, мать на самом деле доминировала в семье, подавляя волю сына. Возможно, подавляя в нем и мужское начало. Может, это все-таки его стринги валялись в шкафу.

– Ну нет, почему же… Просто Сергею ничего не нужно было, кроме компьютера!

– Ничего?..

Альберт снова осмотрел компьютерный стол. Никаких следов наркотика. И нюхательные трубочки не валялись. Тем более стодолларовые купюры. В игры Альберт лезть не торопился, хотя бы потому, что мало в них разбирался. Во всяком случае, в современных.

– И друзей не было?

– Все друзья у него в интернете, переписывались, перестреливались.

– Вы часто у сына бывали?

– Да каждый день. Мы тут недалеко живем. Ближе к ночи перезванивались…

– Сергею не нравилось, что вы приходили каждый день.

– Почему вы так думаете? – насторожилась Тамара Сергеевна.

– Посуду не всю в доме еще перебили? Мебель побита, истыкана… Или я что-то не так понимаю?

– Ну да, Сергей иногда выходил из себя, – со скрипом, но призналась мать.

– Может, он и сегодня днем был не в себе?

– Если бы он был не в себе, он не стал бы махать рукой…

– Значит, хотел успокоиться, – усмехнулся Альберт. – Но перебрал с дозой.

– Так, всё! Если вы считаете, что это самоубийство, то пожалуйста, я вас не держу! – встала в позу Фирсова.

– А что это за граффити на стенах? Ваш сын играет на виолончели?

– Да нет.

– А кто играет?

– Не знаю…

– А ваша старшая дочь здесь ночует? – наседал Альберт.

– Моя старшая дочь? Ночевала?! Здесь?! – очень удивилась женщина.