Поветлужье

– А ты вспомни, как птицей взлетела, меня спасая, – сразу все и пройдет. Это ведь последнее, что я запомнил.

– Ну! Спасла, называется… Чуть погодя сызнова в полон завела. Все! Не хочу о том более! – Голова категорично опустилась на лавку, промахнувшись мимо подложенного воротника полушубка. – Ой-йой-ой!..

– Тише ты, башкой биться хватит уже. Ты своей головой и так все кулаки стесала у… ой, прости… – Покаянный шепот понесся навстречу замершему от воспоминаний существу.

– Да… не тревожься, твое слово не такое страшное. А другие… я ведь не упомню, что было со мной на ушкуе… А вдруг?..

– Не было ништо и не думай даже! Знахарка тебя смотрела, и дядя Слава ей сказал все, что знал об этом! Не думай!

– А люду другое мнится… Вслух не всякий скажет, а чураться будут все одно…

– И не думай даже! Попробуют у меня почураться…

– Хах!.. – Девичий смех захлебнулся в овчине. – Да я про ребят толкую. Ты что, их силком ко мне толкать будешь?

– А… Ну тогда да, не буду… Тебе меня мало, что ли?

– А ты что, ну… люба я тебе, что ты мне себя предлагаешь?

– Кха-гха! – закашлялся ответный голос от возмущения, однако стал играть в несознанку: – Спать давай, любопытной Варваре что оторвали? Знаешь?

– Знаю, баял ты о том…

– Вот и спи.

На другом конце избы хихикнули, раздался скрип лавки и ерзанье устраивающегося удобнее тела. Спустя пару минут тихое сопение наполнило комнату, а чуть погодя завел свою беседу и сверчок, подпевая своим собратьям снаружи и заполняя щелкающей трелью просторную комнату, освещенную луной, все еще заглядывающей в приоткрытое оконце под потолком.

* * *

– Леность в сем деле токмо к скудности вашей воинской приведет. – Свара подумал и употребил новое выражение, подхваченное у полусотника: – Гуляйте отседова, дубины стоеросовые. Геть сызнова к мамке под юбку… Давай, Юсь, переводи сим отрокам мое напутствие.

Юсь, младший отпрыск Пычея, обратился к двум подросткам лет десяти, сопровождая свои слова пренебрежительным тоном и взмахами ладони в направлении новой веси. Те стояли насупившись, но, выслушав перевод, с решительным видом замотали головами и что-то залопотали.

– Говорят, им батька всыплет, если они не отработают на плинфе али на добыче руды. Так что они не домой пойдут, а глину таскать, – перевел Юсь.

– Кто бы их пустил… шаромыжников таких… – Переяславский ратник оскалился, вспоминая тот словесный разгром, который не далее как вечор учинил полусотник в лагере, представляя Свару как главу над всеми отроками в воинском деле. А также те выражения, которые Иван удосужился им с Юсем объяснить. – У нас работать дозволяют токмо тем, кто обучение проходит воинское! – рявкнул он на насупившихся ребят. – А где вы были начиная со второго часу дня? Часа с рассвета хватит, чтобы все дела со скотиной переделать, а себя оприходовать да сюда добежать – еще час. Солнце же в полудне стоит! Где были?!

– Так они во вторую э… смену, у них с полудня работа зачинается, Свара, – поправил того Юсь.

– А меня не… волнует! – поправился Свара, учтя, что перед ним стоят сопливые мальчишки. – С утра пробежки и воинские упражнения, а дальше хоть баклуши пусть бьют!

– Бают они, что отец их на сенокосе заставил помогать, – перевел опять Юсь.

– Вот пусть бегут домой и передадут ему, чтобы он им сам оплату за сей день выставлял, а до работы я их не допущу без воинского обучения.

Один из мальчишек, всхлипнув и утерев нос замызганным рукавом исподней рубахи, торопливо что-то начал доказывать Юсю.

– Выпорет их отец, – участливо заметил пычеевский сын. – А они говорят, что отработают. Может, пустим, а? Свара?

– Отработают… В последний раз такое. Так и скажи им… А сей миг – бегом вокруг лагеря три… нет, четыре круга, а бадейки с рудой на вытянутых руках у меня носить будете… И не вздумайте сызнова в рубахах исподних прийти! Штаны надеть – не мальцы уже, делу воинскому обучаетесь!

Юсь прокричал перевод уже вслед убегающим мальцам.

– А ты, Юсь, собирай после работы всех своих и учи их нашему языку. А то без тебя я с ними как немой с глухими толкую. И ставь их в пятерки вместе с переяславскими, а тех над ними. Пусть тоже помучаются, не мне одному… – продолжил Свара.

– Так сызнова передерутся, – заметил Юсь.

– Пусть их, сызнова и поучим, как намедни было. Учителя имеются. О! – поднял палец переяславский ратник. – А ты меняй у них тех, кто над пятеркой верховодит. Каждый день. А как все поменяются, лучший будет назначен верховенствовать на седмицу. Потом опять меняться. А к зиме постоянных назначим, токмо они должны оба языка знать… Мне уж тяжко учиться по-вашему балакать, а мальцы пусть стараются. И на трудах болотных их бы так же разбить.

– Угу, уговорюсь о том… Свара, спрос у отяцких воев есть, не знаю токмо, к тебе ли… Батюшку не решились тревожить. Про казнь ту новгородев…

– Да не мнись ты, аки красна девица. Есть спрос – спрашивай.

– То, что полусотник наш приговор копный сам чинил, то как? Воям мнится, невместно по воинскому чину такое сотворять…