Повести. Рассказы

— А потом, разве не по их вине начался потоп? — ворвался в разговор почтенный господин в темно-коричневом халате, с усами и бородой, свисающими пятью длинными прядями.

— До потопа они ленились укреплять плотины, а сейчас ленятся черпать воду…

— Сие означает «квинтэссенции духа лишились»! — посмеиваясь, заговорил сидевший в заднем ряду усатый специалист по эссе эпохи Фу Си. [343] — Я недавно взобрался на выси Памира, где свободно порхают небесные ветры; распускалась дикая слива, проносились белые облака, поднималась цена на золото, погружались в сон мыши. И узрел я некоего юношу с сигаретой во рту, и лицо его было окутано дымом, как у Чи Ю… [344]Ха-ха-ха! Ну, что тут будешь делать!

— О'кей!

Беседа в этом духе длилась долго. Сановники с исключительным вниманием выслушивали всех, а под конец попросили ученых совместно написать челобитную, к ней же — ежели возможно — присовокупить подробное изложение мер по ликвидации последствий бедствия.

Затем посланцы вернулись на корабль. На следующий день они не работали и не принимали посетителей — как было сказано, из-за дорожной усталости. На третий день синклит ученых пригласил их подняться на самый высокий пик полюбоваться причудливыми формами старых сосен. После обеда они все вместе отправились на дальний склон горы удить желтых угрей и так развлекались до самых сумерек. На четвертый день было объявлено, что утомленные обследованием сановники не выйдут на работу и не будут принимать посетителей. К вечеру пятого дня был вызван представитель простого люда.

Простолюдины начали выбирать своего представителя еще четыре дня назад, но никто не хотел идти — все ссылались на то, что им никогда не приходилось общаться с чиновниками. Тогда большинство порешило, что пойдет тот, у кого на лбу шишка, поскольку он уже имеет опыт общения с чиновниками. От этого известия шишка, совсем было притихшая, опять заныла, как будто в нее воткнули иглу. Плача, он твердил одно: чем быть депутатом, лучше умереть! Толпа окружила его и целыми сутками читала ему мораль: он-де пренебрегает общественными интересами, он-де себялюбивый индивидуалист, которому нет места на земле Цветущего Ся. [345]Те, кто погорячее, уже сжимали кулаки и тыкали их ему под нос, требуя, чтобы он принял на себя вину за потоп. А ему до смерти захотелось пить и спать, и он подумал: чем помереть здесь, на плоту, уж лучше рискнуть и пожертвовать собой ради пользы общества. Героическим усилием воли он на четвертый день заставил себя дать согласие.

Все хвалили его, причем несколько молодцов ощутили легкую зависть.

Наутро пятого дня все спозаранку выстроились на берегу в ожидании повелений начальства; туда же притащили и депутата. Действительно, со стороны сановников последовал вызов. Тут у депутата задрожали колени, но он вновь набрался величайшей решимости; набравшись же решимости, он дважды зевнул во весь рот и с воспаленными глазами направился на правительственное судно, не чуя под собой ног и как бы плывя по воздуху. Как ни удивительно, стражники с секирами и воины в тигровых шкурах не стали ни бить, ни ругать его, а прямо привели в главную каюту. В каюте лежали шкуры медведей и баранов, висели луки и стрелы, стояло много ваз и кувшинов — словом, у него зарябило в глазах. Придя в себя, он огляделся и увидел, что на возвышении прямо перед ним сидят два дородных сановника. Присматриваться к выражению их лиц он не посмел.

Один из сановников спросил:

— Ты и есть представитель народа?

— Они заставили меня подняться к вам, — ответил он, не отрывая глаз от лежавшей на полу барсовой шкуры с узором, похожим на листья полыни.

— Ну, как вы там?

Депутат ничего не ответил, поскольку не понял вопроса.

— Живете-то как, ничего?

— Спасибо вашей милости, пока ничего… — Он подумал еще немного, потом добавил тихо: — Кое-как выкручиваемся, живем помаленьку…

— Еда есть?

— Есть… листья, водоросли…

— И этим можно питаться?

— Почему же нельзя, мы ведь ко всему привычные, едим и это. Только народ начал портиться, иные сорванцы крик поднимают; ну, мы им, окаянным, и даем взбучку.

Большие господа рассмеялись, а один из них сказал другому:

— Парень-то прост!

Обрадованный похвалой, парень осмелел и затараторил дальше:

— Мы всегда что-нибудь да придумаем. К примеру, из водорослей лучше всего варить пустой «малахитовый суп», а из листьев вяза — «дворцовый бульон». Кору с деревьев нельзя обдирать целиком, нужно часть оставить, — тогда на следующий год опять вырастут листья, можно будет собрать урожай. А ежели, молитвами вашей милости, мы сможем наловить желтых угрей…

Но сановникам явно наскучило слушать: один из них дважды кряду широко зевнул и прервал его излияния:

— Вы бы все же сообща составили челобитную и присовокупили бы к ней предложения о ликвидации последствий бедствия.

— Но у нас никто не умеет писать, — растерянно сказал представитель народа.

— Вы не умеете писать? Не хотите развиваться, иначе это не назовешь. Ну, ладно, принеси нам образцы вашей пищи.