Повести и рассказы

— Братцы и сестрицы! — заговорил, наконец, Славчо. — Славную песню придумали вы. По сердцу она юнакам. Но вот что я вам скажу: не все в ней правда!

— Коли что не так, поправь нас, Славчо! — закричали девушки.

— Верно, верно. Пришли к нам в гости — расскажите все как есть, — зашумели мужики.

— Я скажу, — заговорила Вылкана. — Воевода — не я, а Славчо!

Девушки переглянулись в недоумении: ежели Вылкана не воевода, значит и песня ни к чему… Это их очень смутило.

— Не губить же песню! — решительно возразили они, громко и весело смеясь.

— Песня хороша как есть, — подтвердили другие.

— Да и мне она по сердцу, — подхватил Славчо. — Только конец надо маленько поправить.

— Как? Как?

— То место, где про Недю говорится, будто его закололи…

— А его повесили, что ли? — раздались голоса.

— И не повесили…

— Ну так в «яму» упрятали?

— И не в «яме» он.

— Довольно того, что околел. Это для нас важней всего, — отозвались крестьяне.

— Недю жив, — возразил Славчо.

Эти слова произвели на всех неприятное впечатление.

— Жив?!

— Неужели жив?

— Значит, удрал?

— Так где ж он теперь?

Такие вопросы посыпались дождем. Славчо пошептался о чем-то с товарищами. Потом повернулся к крестьянам и сказал:

— Не бойтесь: Недю в наших руках!

— Держите его? Ну, слава богу!

— Крепко держим. И теперь спрашиваем вас, что с ним делать? Не мы, а вы больше всего страдали от Недю… Говорите, говорите, братцы, как нам его наказать?

Крестьяне стали перешептываться.

* * *

В этот миг окружавшая гайдуков толпа под каким-то сильным напором раздалась. Многие обернулись, чтобы увидеть, в чем дело.

— Не пускайте ее! — послышались голоса.

— Назад, назад!

— Чего она тут визжит, как дудка червивая!

Гнев толпы на ту, что продиралась вперед, нарастал.

Славчо, голова которого возвышалась над головами всех остальных, увидел, в чем дело.

— Недювица идет, что ли? — спросил он.

— Она самая!

— Гоните ее в шею! — опять закричали крестьяне.

— Не с добром пришла! Ишь как глаза вытаращила! — слышалось отовсюду.

— Эй, чего тебе тут надо? — спрашивал один.

— Назад! — кричал другой.

— Славчо, Славчо! Пусти меня к себе! — отчаянно завопила Недювица, не уступая тем, кто ее выталкивал.

Славчо махнул ей рукой, Вылкана тоже.

— Пускай подойдет, — сказали они.

После этого толпа расступилась перед женщиной. Это в самом деле была жена Недю.

— Ну, чего тебе надо? — строго спросил Славчо.

— Знаем, чего ей хочется. А только уйдет несолоно хлебавши.

— Пускай поплачет, как народ от ее муженька плакал. Бог правду видит, — послышались другие голоса.

Но вскоре воцарилось молчание.

Еще молодая, но страшно бледная, с упавшим на плечи платком, вся в слезах, Недювица подошла ближе.

Упала на землю, обняла Славчо колени.

— Отпусти, отпусти его, Славчо! Заставь за себя бога молить, прошу тебя, Славчо…

И продолжала плакать.

Воцарилась тишина. Крестьяне не сводили глаз с Недювицы, которая валялась на земле, в ногах у воеводы. Кто поверил бы три месяца назад, что спесивая жена чорбаджи Недю будет целовать следы ног гайдука Славчо? Но удивительное дело! Ожесточенье толпы вдруг пошло на убыль. Картина унижения и такого глубокого отчаяния пробудила в душах присутствующих какое-то новое, более доброе чувство, вытеснившее недавнюю ненависть. Их тронуло горе Недювицы, которая в конце концов вовсе перед ними не грешна и ни в чем не повинна.

— Ишь горемычная! — заговорили в толпе.

И тотчас, словно по молчаливому уговору, раздалось множество голосов, обращенных к воеводе:

— Воевода, воевода, пощади Недю. Просим тебя!

— Отпусти, отпусти его!

— Пусть вернется и знает, что по нашей милости жив остался.

— Мы ему прощаем!

Просьбы о помиловании и прощении неслись со всех сторон. Чувство человечности взяло верх: никто из присутствующих не потребовал смерти.

— Ладно! — согласился Славчо.

И, обратившись к Недювице, сказал:

— Ну, Недювица, к ужину жди мужа. Вот мое слово… А теперь пойди принеси трехлетнего да попотчуй нас на дорогу.

Недювица, от радости сама не своя, не знала, что и сказать… Она только целовала руки всем просившим за Недю.

— Только чтоб муж твой взялся за ум и человеком был: помнил, что он болгарин! — наставительно говорили ей более пожилые.

— Будет, будет. Добрым как голубь, ангелом кротким будет… Вот увидите, ей-богу, не лгу, — отвечала она, сама плохо понимая, что говорит.

— А что воевода приказал? Неси трехлетнего да угощай… И на вашей улице нынче Петков день.

Недювица бегом побежала домой, и вскоре на площади, под веселые здравицы и разговоры, полилось из бочонка трехлетнее белое чорбаджи Недю.

Казалось, все были счастливы тем, что сделали вместе доброе дело.

* * *

После этого происшествия дружина куда-то пропала, и про нее перестало быть слышно.

Ходили разные слухи. Одни толковали, что она ходит теперь где-то в других местах, другие — что ее изрубили в куски во Врачанских горах, третьи — еще что-то.

На самом деле Славчо распустил дружину, а сам ушел с женой в Сербию, в Неготин, где и поселился.

Так как ему досталась большая часть видинской казны, он занялся торговлей, благодаря своему трудолюбию и сноровке скоро разбогател и стал одним из самых знатных жителей Неготина.