Повести и рассказы

— Я этого не говорю, а только отмечаю, что такое объяснение не хуже других. Так или иначе, а надо готовиться к жизни тут примерно на несколько недель. Летом, конечно, где-либо подсохнет настолько, что мы сможем пройти.

— Нужно лучше кладки делать. За это время можно набросать сучьев и деревьев столько, что мы без труда проползем по ним через болото.

— Что ж, мысль неплохая! — оживился Мирон. — Начнем. Можем у бобров одолжить сваленные деревья: нам самим не срубить.

План этот понравился обоим и значительно успокоил друзей. Теперь они сами могли действовать, приближая свои освобождение, а не сидеть и ждать, пока природа сделает одолжение и подсушит болото. Одной мысли об этом было достаточно, чтобы энергии у хлопцев прибавилось вдвое. Виктор сразу же загорелся и начал мечтать:

— Если мы каждый день будем подбрасывать сучья, то сделаем такую гать, что по ней хоть на подводе езжай!

— Не очень увлекайся, — сказал Мирон. — Как только станешь на эту гать, она провалится в трясину.

— А я стоять не буду, — храбрился Виктор. — Лишь бы ногой дотронуться. Не поспеет сук податься под ней, как я перепрыгну дальше.

— Что ж, там будет видно, — уклончиво согласился Мирон.

Обсудив все детали, решили немедленно приняться за работу. И вдруг Мирон покачал головой и сказал:

— Ну и наплели же мы с тобой глупостей!

— Каких?

— Если б кто-нибудь набросал нам сучьев сверху, может, мы и смогли бы перебраться по ним. А когда мы сами начнем ходить по гати то туда, то сюда, да еще с тяжелой ношей за плечами, гать эта погрузится в болото после первых же переходов.

— Ясно! — сказал Виктор. — Теперь буду фантазировать только тогда, когда хорошенько обдумаю вопрос.

Они не торопясь направились к дому. Хоть мысли обоих и были далеко от этих мест, но друзья по привычке внимательно присматривались к каждому кусту, к каждому уголку леса. И под одним кустом заметили что-то светло-серое.

Пригляделись — заяц! Сидит себе и смотрит на них, вытаращив глаза. Правда, ветерок дул как раз с его стороны, так что он не мог их почуять. Но видеть-то должен был!

— Верно, спит, — шепнул Виктор. — Попытаемся подкрасться.

И они начали красться так тихо, что даже друг друга не слышали. Только сердца стучали учащенно. Шаг за шагом приближались к добыче. Вот уже заяц виден совсем ясно. Лежит на животе, подобрав под себя ноги, уши насторожены, а сам смотрит прямо в глаза. Даже какой-то страх охватил приятелей.

Чем ближе, тем больше волновались они. Вот сейчас прыгнет — и нет его! Но заяц не шевелился…

Последние пять шагов дались с таким трудом, что даже шатание по болоту (как друзья говорили позднее) казалось им более легким. Волнение, надежда, страх, что добыча вот-вот убежит, боязнь вспугнуть косого — все это было необычайными переживаниями.

Вот Мирон взмахнул дубинкой — и заяц в руках Виктора…

— Ох! — вырвалось у обоих, будто они испытали огромное напряжение.

— Как же это могло получиться? — не верил своим глазам Мирон.

— С ними бывает. Моя бабушка рассказывала, что однажды, собирая ягоды, она наткнулась на спящего зайца. Но почему-то побоялась схватить его голыми руками и начала отвязывать фартук. Заяц проснулся и убежал.

Велика была радость хлопцев, но когда пришлось свежевать добычу, снова начались жалобы: ну что ты сделаешь без ножа?

— Интересно! — заметил Мирон. — Каждый раз мы жалуемся, когда надо радоваться, когда есть добыча. А без нее и о жалобах забываем.

— А ты все мудришь и философию разводишь по любому поводу, — огрызнулся Виктор.

XV Бобровое хозяйство. — Неожиданная опасность. — Враги-избавители. — Гости хояяйничают. — Объедки с чужого стола. — Серьезная ошибка

Таким образом выяснилось, что в ближайшие дни нечего думать об освобождении. Некоторое время можно было не вспоминать об этом, а запас мяса позволял пару дней отдохнуть. Это использовал Виктор и предложил на следующий день приступить к наблюдению за бобрами.

— Только, брат, запасись терпением! — предупредил он. — Придется сидеть, не шевелясь, может быть, несколько часов. Обещаешь?

— Согласен! — сказал Мирон. Бобры интересовали его не меньше, чем товарища.

Подошли они так тихо, что даже не испугали бобра, что-то мастерившего на своей хатке. Но едва хлопцы начали устраиваться в укрытии, как бобр нырнул и исчез.

Скоро из воды высунулась тупая круглая голова. Через минутку — вторая, третья. Двое приковыляли к начатому дереву и взялись за работу. Какие они были смешные, неуклюжие! Широкий хвост — точно лопата, и покрыт не шерстью, а чешуей. Пальцы задних ног соединены перепонками, как у гусей. На передних — перепонок нет, зато когти острые, а на большом пальце даже двойные. Густая бурая шерсть блестит на солнце.