Повести и рассказы

На следующий день Полина Савельевна — так звали воспитательницу — принесла сочинения. Стала читать вслух, попутно высказываясь в таком духе: это правильно, а вот это — нет… Эта профессия нужна, а эта — не очень… Иван заметил: кто написал про городские профессии, тех Полина Савельевна журила, поучала — село, дескать, покидать негоже, потому что село — наша родина.

— У нас весь Советский Союз родина, — сказал Федоров, и Иван с ним согласился.

— Я не о том, Федоров! — прикрикнула Полина Савельевна, но, кажется, никто не понял, что она хотела этим сказать.

Особенно долго Полина Савельевна журила беленькую девочку, ту самую, что приглашала Ивана на спевку. Девочка написала, что хочет быть киноактрисой.

— Все в киноактрисы хотят, — возмущалась Полина Савельевна, — а в доярки? В доярки — кто?..

Беленькая стояла опустив глаза и выдергивала нитки из передника. А Федоров веселился: «Актриса — ха!» Сам он, между прочим, был похвален. Написал: «Хочу быть летчиком-перехватчиком». Правда, в классе зашел спор: перехватчик по радио управляется или все-таки летчик там сидит? «Сидит!» — кричал Федоров. Спор быстро прекратился — укричать Федорова никто не мог.

— Моторихин, — сказала Полина Савельевна, — а ты почему сочинение не сдал?

Соврать, что дома забыл? А толку-то — все равно заставит принести…

— А ты кем хочешь быть, Ваня? — Голос у Полины Савельевны был сейчас тихий, ласковый, и обижать ее Ивану не хотелось. Вообще ему лень было врать.

— Директором школы, — сказал Иван спокойно.

— Директором? Именно директором? — Такое искреннее удивление выразилось на лице Полины Савельевны, что класс сразу откликнулся — послышались смешки, все задвигались, обернулись к Ивану.

«Зачем она так? Насмешничает?» — подумал он и уже с вызовом повторил:

— Ну, директором.

Полина Савельевна даже встала из-за стола, подошла к его парте, положила руку ему на плечо и с большим внутренним любопытством задала следующий вопрос:

— А почему? Откуда у тебя эта мечта? Объясни.

— Отдельный кабинетик захотел! — крикнул Федоров.

— Прекрати, Федоров, паясничать! Ну, Ваня, расскажи…

Еще чего, рассказывать. Нет, хватит. И — чтоб не приставала больше — громко:

— Нет.

— Директор не желает, — сказал Федоров, повернувшись к классу, — слово директора — закон.

Так Иван Моторихин по собственной воле стал Директором. Каких только прозвищ не было у него прежде! И Мотор, и Моторка, и Моториха, и даже Трактор. Но чтобы Директор!..

В этом прозвище было что-то очень обидное. В исполнении Федорова, а за ним и других слово «директор» звучало как «начальничек».

Бабушка спрашивала:

— Вань, не тебя ль директором кличут?

— Нет. Не меня.

— Как не тебя? А вроде тебя…

Мать говорила, весело щурясь:

— Быстро выдвинулся. Я все уборщицей, а он директор!

Иван — такой добрый всегда — начинал молча злиться.

* * *

В тот знаменательный день он хотел сразу, как только кончится последний урок, ускользнуть домой, но не удалось: в дверях класса, растопырив руки, встала Клава Липова, председатель совета дружины.

— Куда, Моторихин! Актив будет!

— Я не актив, — сказал Иван и попробовал отодвинуть Клаву плечом.

— Ну-ну, садись, — добродушно сказала Клава и легонько толкнула Ивана к парте. Рука у нее была тяжелая.

Пришла Полина Савельевна, села в сторонке.

— Так вот, ребята, — сказала Клава, когда все уселись и притихли. — От совета дружины вам задание: составить агитбригаду. Концерт подготовите, поедем на ферму, в Егорушкино. Предлагайте кандидатуры.

— Федорова! Борьку!

— Борьку! Борьку давай!

Федоров встал, раскланялся на все стороны, сделал руками жест, словно мехи гармони раздвинул — и-эх!

— Галю! Галю впиши!

Встала беленькая.

— Сестер Черняевых! Они частушки поют!

— Куликов пляшет! Куликова запиши!

Клава, стуча мелом, размашисто писала на доске фамилии.

— Мне слова! Слова прошу! — крикнул Федоров.

Все притихли, повернулись к нему. Многие заранее улыбались. Федоров оглядел всех и строго сказал:

— Нельзя так.

— Как нельзя? — спросила Клава.

— Это не бригада, а цыганский табор получается.

— Почему?! — крикнули с последней парты.

— Потому что директора нет. Без директора бригада — что? — Федоров развел руками, цокнул языком. — Предлагаю включить. — И Федоров указал пальцем на Моторихина.

Класс грохнул.

Иван медленно краснел, не зная, как поступить. Полина Савельевна беспомощно подымала руки, призывая к тишине.

И тут — внезапно — Клава — кулаком по столу!

— Повеселились — и хватит! — сказала Клава. — Федоров шут гороховый, а вы гогочете. Ты это брось, Борис! — Клава обернулась к Федорову, а тот, изобразив на своей подвижной физиономии притворный ужас, полез под парту. — Да-да, брось! — повторила Клава. — А то, смотри.

Клава подошла к доске и в конце списка крупно, бегло отстучала: «Моторихин». В классе возник удивленный шумок. Клава подняла руку.

— Новенького включаем. Петь умеешь, Моторихин?

Иван, не вставая, покачал головой.

— Ну, стихи читать будешь. Доволен, Федоров?

— Да, — сдавленным голосом из-под парты ответил тот.

— А бригадиром — Галю.

Беленькая вскочила, порозовела вся:

— Нет! нет!

Но Клава ее и не слушала.

— Справишься, чего там.