Повесть о Великом мире

— Судя по виду этого замка, скоро его одной только силой не взять. Кусуноки эти год или два владел провинциями Идзуми и Кавати, так что припас много воинского продовольствия. И продовольствие у воинов вряд ли скоро закончится. Если хорошенько вдуматься, понятно, что у этого замка с трёх сторон расположены глубокие ущелья, и с одной стороны — равнина, горы же находятся в отдалении. Значит, места, откуда можно брать воду, не видно, но когда мы пускаем зажигательные стрелы, противник гасит их из водяных трубок[543]. В последнее время дожди не выпадали, и по тому, как много воды он расходует, я думаю; не провёл ли он воду в замок прямо из глубины Южных гор, проложив трубу под землёй? А может быть, вам собрать людей, велеть раскопать подножье гор и посмотреть на неё?!

Командующий согласился и собрал людей. У подножья горы, что тянулось в сторону замка, выкопали прямой как знак «I», ров. И когда посмотрели, то, как и предполагали, на дне рва на глубине более двух дзё[544], был проложен жёлоб. Его бока были выложены камнем, сверху уложены кипарисовые плиты, и снаружи по нему стекало больше десяти тё воды. После того, как поступление воды прекратили, вода в замке оскудела, у воинов наступила жажда, и четыре-пять дней они слизывали утреннюю росу с листьев травы, по ночам прижимали тела к отсыревшей земле, а дождь всё не шёл.

Нападавшие воспользовались этим, тут же забросали их зажигательными стрелами и сожгли две башни на центральной стене. Воины в замке двенадцать дней не пили воды, упали духом и обороняться уже не могли.

Те, кто умер, обратно не возвращаются. «Куда ни кинь, — подумали осаждённые, — всё равно умирать. Прежде, чем каждый из нас здесь упадёт, выйдем из замка и погибнем, как кому предназначено, пронзённые мечами противника или под ударами стрел». С такими мыслями намеревались распахнуть ворота замка и все до одного выйти из них, но комендант замка, Вступивший на Путь Хирано-сёгэн, бегом спустился с главной башни и удержал их, говоря:

— Подождите немного, не поступайте так опрометчиво. Сейчас вы до такой степени истощены и ослаблены жаждой, что вам трудно будет сразиться с достойным противником. Если вас возьмут в плен безымянные вояки, люди низших сословий, вам станет горько быть выставленными на позор. Внимательно поразмыслив над положением дел, мы увидим, что пока замки в Есино и на Конгодзан ещё держатся, вопросы победы и поражения не будут решены. Пока мятежи в западных провинциях не будут подавлены, то, если окажутся люди, намеренные выйти и сдаться, стрелять в них не должны, чтобы этих людей не убить. А поскольку деваться нам совершенно некуда, нужно всё рассчитать и, сдавшись в плен, жизни свои сохранить и дождаться благоприятных времён.

Так он сказал, и воины с ним согласились. В тот день от мыслей о гибели под ударами стрел отказались.

Между тем, на следующий день в разгар сражения Вступивший на Путь Хирано поднялся на центральную башню и обратился к противнику.

— Я должен кое-что сообщить господину командующему. Ненадолго остановите битву и послушайте!

Командующий велел Сибуя Дзюро послушать, что тот скажет, и тогда Хирано выехал из ворот замка и встретился с ним.

— Кусуноки, подчинив себе две провинции, Идзуми и Кавати, укрепил свои силы. Чтобы избежать опасностей, я против желания примкнул к вашему противнику. Я намеревался уже приехать в Киото и подробно об этом рассказать, но вы как раз изволили наступать на меня с большим войском, и я, как и велит обычай, взял лук и стрелы и ввязался в сражение. Если вы благоволите простить мне такую вину, я готов склонить свою повинную голову и сдаться. Если же вы решите не давать мне прощения, тогда делать нечего — я должен буду использовать стрелы и оставить свой труп в военном лагере. Вот об этом подробно и доложите.

Так он сказал, и командующий очень обрадовался. Он ответил Хирано, что тому будет пожалована грамота сёгуна о владении им изначально принадлежавшими ему землями, а его особенно заслуженным людям выдадут вознаграждение. И остановил сражение.

Двести восемьдесят два воина, которые затворились в замке, не зная, что уже завтра они лишатся жизни, не в силах терпеть жажду, все вышли наружу и сдались в плен. Приняв их, Нагасаки Куро Саэмон-но-дзё отобрал у них доспехи, большие и малые мечи, связал их по рукам и ногам и препроводил в Рокухара.

Сдавшиеся в плен с поздним раскаяньем говорили: «Коли так получилось, лучше бы мы погибли от стрел!» — но было уже бесполезно.

Прошёл день, и когда они прибыли в Киото, их забрали в Рокухара, а там заявили, что раз уж они начали сражение, то станут молитвенным приношением богам войны и назиданием людям. Их повели на берег реки возле Шестой линии и всем до одного отрубили головы.

Услышав об этом, воины в Есино и на горе Конгодзан как львы, ещё сильнее стиснули зубы. Никто больше не хотел выходить наружу и сдаваться в плен.