Повесть о «царском друге». Распутин

Юсупов открыл дверцу серванта комода, налил из графина заведомо приготовленный в нём алкоголь, наполнил водкой небольшой стакан, передал князю. Тот, повертев его в руке, осушил залпом, затем развалился в кресле. Так произошло «вливание» депутата Думы в общество князя Юсупова. Речь о Распутине пошла в следующих встречах «пятёрки». Предложенное Сухотиным в начале собраний название «тройка» по числу людей и затем, только после смены числа её членов, по предложению Юсупова было изменено, он пояснил поручику, что пятым звеном являлась сама цивилизация, в ней он скрывал своего коллежского друга. Задумка о том, что Распутин являлся тайным агентом германской разведки, всё больше воспринималась членом депутатской фракции, что называется, в «штыки», в тайности скрываемая как зависть. Ближайшим помощником и царским другом В. Пуришкевич предполагал только себя. В своё время он знал о подготовительном убийстве, но молчал, собственно, не зная тому подтверждения. В частности, избавление от агрария сулило бы ему восход на «олимп» приближения к театру царственноподанных лиц, и, воспользовавшись убийством агрария Столыпина, он имел в том свою выгоду. По избавлению нового посредника, подтолкнув интригу, перевёл вымысел убийства избавления страны на том уровне понимания, как не работающее социальное обеспечение рабочих шло поперёк положению в стране, мировая война располагала к бесконтрольному рождению незаконных партий, подшатывая социальное законодательство, которое не работало председателя Совета министров на Распутина. Тем самым обращая на него внимание как на зловредную деталь в российском обществе. Потеряв в этом фиаско, лишь несколько из общества света недолюбливали «царского друга», как, собственно, не иметь завистников при открытом отношении к людям невозможно, депутат искал повод продолжить борьбу с ним. Теперь, примкнув к обществу молодого офицера, неопытного политика, взялся за него всеми щупальцами. Предпоследняя их встреча состоялась 16 декабря 1916 года, тайному обществу к полуночи с субботы на воскресенье вынести вердикт «царскому другу» Григорию Ефимовичу Распутину о его лучшем состоянии как раскаянии в служении немецкой разведки либо в худшем, устроив над ним самосуд.

Итак, Распутин оказался в подвальном помещении юсуповского дворца. О встрече знал и сам Сумароков-Эльстон. После съеденных пар пирожных, предложенных заговорщиками, Распутин принялся за конфеты на коньяке, предложенные другом Пуришкевича военным врачом Лазавертом, начинённые цианистым калием, в вино было подмешано сонное вещество.

Так было задумано. При реакции сладкого вина несколько граммов яда на некоторое время замедляют отравляющее действие, а сонный порошок предполагал, по мысли военного врача, запуск процесса заторможения, и ликвидируемый должен был покинуть помещение. Зная характер «старца» о несдержанности к словам Распутина, он мог в любой момент покинуть не понравившееся ему общество, заговорщики определили план ещё вчера, преступники не желали смерти Распутина внутри помещения.

Но всё сводилось к другой схеме позднего вечера. На прошлый вечер члены «пяти» предполагали иной ход событий – не убивать смутьяна. Если Распутин не станет продолжать нести свою речь о заговоре против царства неполитических подпольных сподвижничеств. «Пятёрка» их считала лишь криминальным сбродом. Дерзким и малоопытным формированием «красный террор», изредка проскакивавших со скамей заседаний Думы, сами не принимая в этом усмотрение как признак угрозы империи.

– Я вам ещё раз утверждаю, Григорий Ефимович, никакой угрозы от подвальных сборищ нет! Это всё выдумки! – утверждал Пуришкевич, почти перейдя на крик.

Но в то же время, наблюдая за начатым не без удовлетворения поеданием накачанного ядом пирожного гостем, монархист в себе был удивлён стойкости крестьянского мужика и ещё держал позицию как доверительному лицу высшего света, но, понимая, что перешедшего к поеданию таких сладостей переходило в преступление. Отчасти он опасался не только за свою судьбу в случае жизнедеятельности их гостя, но и как соучастника противозаконного, пусть среди представителей светского сословия Отечества.

– Да, – махнул Распутин, настроение у него было отменное: казалось он забыл, зачем сюда пришёл, и об интуитивной опасности. – Вы мало ведаете, батенька. Анархия! Вот что сейчас звучит по улицам Петрограда. Не ровен час – и за царственную чету примутся.

Распутин чувствовал негатив от рядом сидящих с ним представителей светского общества, но продолжал по доброте своей доверять им.

– Это что, конфетики?.. С алкоголем? – заговорщицки спросил Распутин.