Повесть о «царском друге». Распутин

Юного Юсупова вполне удовлетворил ответ. Всё же, перемешиваясь с некой куклой и зависимым человеком, Феликс Юсупов-младший питал к Распутину дружеские желания отношений. Где Распутин, понимая ему в ответ незрелость князя, но его положение считал, не давали бы повод для него к такому обвинению человеком старше его, годившимся ему в отцы. И в этом самопознании принимал ту мысль, что князь всегда искал в нем дружелюбие.

Его отец граф Феликс Сумароков-Эльстон рассчитывал на кадетское образование сына и не замечал в нём надменности. Дальнейшие их разговоры были о простых гражданах, литературе, о правдолюбии Максима Пешкова, Лермонтове, чьи стихи любила читать жена генерал-лейтенанта. Князь Юсупов также случайно задел разговор о мировой индустрии, где Распутин на удивление всех отметил в отличном состоянии германскую технику.

– Да, на ткацкую фабрику, я слышал, были ввезены новые немецкие станки. Вот ведь как разыгрывается их страна, – подметил Григорий.

– А как же электричество?.. Не немцы же придумали, – возмутилась женщина.

– Нет, конечно, дорогая, это выдумки американцев, – пояснил Сумароков-Эльстон.

Распутин не возражал, но на тот ответ у него было своё мнение.

Он посчитал ненужным мировой спор, его тянуло на дерзость между поколениями. Ещё бы, возбудившись этим, ему был повод пойти в кабак и спустить там часть данного ему в довольствие царственным наместникам государства.

– Князь Феликс, ваша свадьба, полагаю, будет успешна, – произнёс в напутствие Юсупову-младшему Распутин, когда тот собирался покинуть гостиную комнату, не найдя повода для своей вставки юношеского взгляда и охладев к разговорам, разочаровавшись в неудавшейся беседе с Распутиным.

– Благодарствую, – сказал Юсупов-младший, развернувшись.

– Ваши слова меня успокоили, Григорий Ефимович. Я не вижу в вас порока и лицемерия, прошу вас, звоните в любое время, – сказал юноша и удалился.

Подействовав тем самым на гостя из Тобольской губернии, как бы успокоившись, Григорий всё же не передумал идти в кабак, искал в голове уже другой повод. «Главное, чтобы там встретились цыгане, – размышлял он. – Это… у Апраксова7 двора где-то… Там их больше вероятностей, что впустят. А! Да будет так!»

Бросив взгляд на часы на камине, на светящуюся электричеством люстру в потолке, Григорий, впечатлившись разгулом, искал повод отпустить себя и уйти из дворца. А повод был, как всегда, тот и подпитывающий. Небесный взгляд и нежность Зинаиды Николаевны сокрушали в этом мужике, что эта женщина не его, а его друга. И большого в свете человека, а скандал с изменами Распутину был не нужен. Еще, насколько мог, задержавшись до обеда, отобедав, как всегда, скромно за гостеприимным столом, Распутин, подкрепившись с некоторой грустью, направился в обитель веселья – таверну «Две бочки».

Итак, князь Феликс Юсупов-младший в комнате Распутина, договорившись о скорой встрече Распутина с его женой, улучил момент, попав в его объятия, как только тот похлопал юнца по плечу.

– Всё будет хорошо, дорогой Феликс, – по-отечески сказал Распутин.

Сторонников бы это удивило: вместо недоиспечённого бойца любитель царской семьи отнёсся к юноше весьма по-взрослому. Впрочем, для Юсупова этот момент лишь удовлетворил его горделивость. В мыслях бы, наверное, его пробежало: «А… Старик-то учится… Глядишь, нашим человеком будет…» С тем и покинул его покои.

Григорий Распутин с задумчивым лицом внезапно ощутил какое-то осадочное беспокойство, пытался внимать тому, как за князем закрылась дверь. Отчего-то в его понимании его будущее связано с этим юнцом, как ощутил Распутин, если не какая-то беда, то очень близкое расстояние произойдёт у него с ним, приведшее к пустоте. Интуитивно Распутин мог предположить, что следовало бы сделать в одной из ситуаций, дабы не допустить неприятных событий в последующем, но в этот раз последующие события никак не проявлялись, но Григория, сына лучшего вольнонаёмного по всякую работу косаря, в последнее время проявляло на бездумные и, как бы то в том он желал в обществе, рьяные дела.

Наступило 16 декабря8. С утра на окнах появились изморози, воздух проморозился с ночи и стал крепче. Проснувшись наутро, Григорий Ефимович, помолившись, произнеся небольшую молитву, уже хлопотал на кухне. Кухня включала в себя маленькое отделение квартиры, вмещала в себя новомодную печь-духовку на газу. Такие печи индустриализации могли использовать разве что в более зажиточных домах, или ставились в домах для квартиросъемщиков. Он, открыв газ, зажёг конфорку. Квартиранты ещё спали. Распутин уже думал о звонке телефона, когда позвонит ему юный князь.

Весь день в ожидании Распутин никого не принимал. Ответил на пару телефонных звонков причём, когда заслышал звонок, не спеша подходил к аппарату и не спеша, словно заунывно, говорил:

– Алло…

Он гадал, кто же это мог быть, и отчего-то не желая услышать голос Феликса Юсупова, но, обычно, заслышав трель телефона от его долгого звонка, подходила служанка, женщина на два года старше Григория, невзрачная и молчаливая, или Матрёна отвечала бархатным, но твёрдым голосом: