Повесть о суровом друге

Все было хорошо, только я боялся, что звезду украдут. Звезда была у нас на улице самой большой ценностью. Если германскую каску с медным орлом можно было выменять на десять патронных гильз, то звезду не отдавали даже за кусок хлеба.

Всю ночь я ворочался. Сквозь дрему мне мерещилось, что во дворе кто-то ходит, даже поскрипывала дверь, будто ее пробовали открыть. Я теснее прижимался к Ваське, боясь и уснуть и проснуться.

Не зря я ворочался ночью: утром мы не нашли ни звезды, ни флага. Не было флагов и на других домах. По всему городу их кто-то сорвал и на калитках написал мелом крестики.

Поползли тревожные слухи. Илюхина мать уверяла, что это сделал колдун, который умеет превращаться в теленка: она божилась, что видела ночью теленка, который ходил по улицам и писал копытом кресты на калитках. (Выдумают же такое — писать копытом: как же он копытом карандаш удержит?) Болтали и другое: будто ходит по России царь Николай, ищет свою корону.

Трудно было разобраться, где правда, а где выдумка. Только Васька, бегавший утром в Совет к дяде Митяю, разъяснил все. Оказалось, что в окрестностях появилась махновская банда какого-то батьки Яблочко и что флаги сорвал он.

Всякое говорили об этом бандюге. Будто бы никто его не может поймать, потому что он налетает неожиданно, и, пока бандиты играют «Яблочко», он кричит с тачанки: «Здоровеньки булы, граждане! Сдавайтесь без боя!» И начинается грабеж.

Можно было не слушать эти басни, если бы не одна история. Рассказывали, будто свою жену, Соньку Золотую Ручку, он украл ночью. Самым натуральным образом украл и увез. Отец этой Соньки встал утром, смотрит: дверь на крючке, вроде никто не заходил, а дочери нет.

Первый раз в жизни узнал я, что женщин можно красть, как голубей или патроны. Сначала не поверил этому, а потом втемяшилась в голову мысль: не украсть ли себе кого-нибудь, к примеру Тоньку, сестру Абдулки Цыгана?

Последнее время она мне стала нравиться. Все началось с того, что однажды Тонька вышла на улицу в новом платье, а вместо бус надела цыганские серебряные монеты. Где она взяла их: у матери стащила или в таборе цыганском разжилась, только от нее нельзя было отвести глаз! Чем она меня причаровала, понять я никак не мог, но она показалась мне лучше всех на свете.

Правда, последнее время Тонька играла с нами реже. У нее, как у большой, уже заплетались косы. Украсть бы Тоньку, и ничего больше не надо! Попробовал я поговорить с ней, чтобы дружила со мной, а она посмеялась: «Нос не дорос».

Не знал я, что делать. Попался как-то мне на глаза старый журнал «Нива», где на обложке было объявление:

ВСЕ ВАС ПОЛЮБЯТ!

Нет более несчастья в любви, или вернейший ключ к

женскому сердцу.

Искусство нравиться, основанное на изучении женской

натуры и примененное к духу нашего века.

Наша новая книга «Успех в любви» научит вас, что надо

делать, чтобы победить непокорное сердце. Как должен

действовать мужчина, чтобы влюбить в себя красивую и богатую

женщину.

Любовные напитки и приготовление их.

Цена с пересылкой в закрытом пакете наложным платежом

1 р. 75 к. Москва. Дом Ферейна.

Должно быть, книга была интересная, но у меня не было этих 1 р. 75 к.

Хорошо бы украсть Тоньку бесплатно. Отнести ее в степь на берег речки Кальмиус, построить хату из камыша. Потом бы обвенчались с Тонькой у отца Иоанна и зажили бы честь по чести. Я ходил бы на работу в завод, а она варила обед.

Думал я, думал, но так ничего и не придумал…

2

Утром наступившего праздника мы с Васькой проснулись раньше обычного. От голода тошнило, а ноги, укрытые старым пиджаком, были холодные, точно ледышки. Землянку топить было нечем.

Открыв глаза, я увидел Анисима Ивановича, стоящего возле сундука. За год жизни у Васьки я уже привык к старику и не замечал, что у него нет ног. А тут поразился: сундук ему был по плечи, как будто он стоял в яме перед сундуком.

Анисим Иванович вытаскивал белье, перетряхивал его и отбрасывал в сторону. Это было все, что осталось после того, как тетя Матрена ушла по селам менять вещи на хлеб.

Потом Анисим Иванович поглядел на Ваську и негромко окликнул его:

— Василий, подымайся. Нынче базар открылся. Понесешь материну кофту, может, фунта два макухи дадут.

Васька осторожно, чтобы не разбудить меня, встал и подошел к отцу:

— Батя, мою рубаху тоже снесем. Ленька у нас голодный, нехай ест побольше…

— Для меня вы оба сыновья… — сказал Анисим Иванович.

— Я могу долго не есть. А он маленький…

Вот и опять Васька жалеет меня. Что бы такое сделать, чтобы и мне его пожалеть? Выменяем на базаре макуху, и я отдам ему все. Только много ли дадут за старую рубаху?..