Повесть о школяре Иве

В монастырском саду толпа школяров обступила увитый плющом дуб. Под ним, на скамье, сидел отец Флорентин и рассказывал что-то своим ученикам. Они перебивали его шутливыми возгласами. Ив услыхал, как монах ответил одному из них:

— Вот ты спрашиваешь, зачем я высек тебя ро–розгой. Для того, чтобы вселить в тебя ува–важение ко мне, твоему учителю и на–наставнику, чтобы ты по–повиновался мне беспре–прекословно. А знаешь ли ты, недодостойный ленивец и непо–покорный сорванец, что, когда сам наш го–господь Иисус стал хо–ходить мальчиком в школу и хо–хотел объяснить значение первой буквы алеф [84], учитель высек его розгой за пре–преждевременное знание? Об этом до сих пор поют наши тру–труверы…

Выйдя из монастыря на луг, Ив очутился в шумной толпе парижских школяров, возвращавшихся с прогулок и наперебой с жаром и смехом похвалявшихся дракой, учиненной ими с монахами аббатства Святого Германа. Монахи, как обычно, прогоняли школяров с луга, утверждая, что он принадлежит аббатству, а школяры уверяли, что луг принадлежит им, что и видно из его названия. Монахи бросились ловить школяров, а те, схватив комья земли и камни, закидали ими преподобных отцов бенедиктинцев, пустившихся наутек.

— Один из них хотел прыгнуть через куст, да зацепился за него рясой, а под рясой у них ничего не надето, я и запустил в него комом земли, — хвалился школяр.

— А я камнем одному в пузо попал. Он скорчился и пополз на четвереньках в канаву да прямо в крапиву носом!

— О! О! О!.. А! А! А!..

Так хохоча, шли школяры по лугу. Подойдя ближе к реке, часть из них разошлась по берегу, кто побежал к лодкам, кто остался сидеть под ветлами, где тотчас появились кувшины с вином, а с ними и песни.

Густая листва вётел была пронизана золотыми лучами заходящего солнца. Отблеск его горел на башне мостового замка. Высоко над ней мчались из стороны в сторону стрижи. Колокола Парижа призывали к вечерне.

От потускневшего восточного края неба, из-за далеких холмов на леса, на поля, на деревни наползала синяя дымка сумерек.

Иву надо было спешить, чтобы успеть зайти в таверну перекусить и скорей к аптекарю, а то не откроет двери. И он побежал к Малому мосту, прыгая через канавы.

Солнце уже зашло, когда Ив подбежал к двери аптекаря. На стук старик, как обычно, сперва выглянул в окно, затем долго отпирал дверь, кряхтя, поднимался по лестнице, держа в руке зажженный светильник. На площадке он остановился и, тяжело переводя дыхание, сказал:

— Прибегал какой-то мальчишка, спрашивал тебя…

— Черноватый такой? — перебил его Ив.

— Не все ли равно? Тебе нечего сюда приваживать разных проходимцев. Еще воришка какой-нибудь!..

— Никакой не воришка! Это ученик оружейника!

— Стой! Куда ты? — крикнул аптекарь, ухватив за шиворот Ива, метнувшегося было вниз по лестнице.

— Пустите меня! Мне надо скорей бежать!

— Ты сумасшедший! Темно. Стража схватит. Мне придется за тебя отвечать превоту!

— Пустите! Я сам отвечать буду!

— Вздор мелешь! Отдавай-ка деньги, что ты мне должен за ночлег, иначе не пущу!

— Нате! Нате!..

Ив вывернул карманы. Медные и железные монеты посыпались на пол. Ив бросился вниз к выходной двери.

— Оставайся на улице: ночью не открою! — крикнул ему вслед старик.

Отпирая дверь, Ив обернулся и увидел аптекаря, ползавшего по площадке. Трясущимися руками он шарил по полу, сгребая деньги. Огонек светильника, стоявшего на полу, дрожал, и вместе с ним дрожала на стене уродливая, похожая на огромного паука тень сира Амброзиуса.

Опрометью побежал Ив по опустевшему мосту до лавки оружейника и изо всех сил забарабанил кулаками в запертую дверь — ведь каждую минуту могли появиться ночные караульщики и увести его в мостовой замок.

Дверь открыл Симон, сказал: «Идем скорей!» — и повел Ива в комнату за лавкой. Там за столом сидели жена оружейника, Эрно и Фромон. На Фромоне не было его обычной монашеской одежды, отчего он казался чужим и необычным. Он быстро поднялся из-за стола и, прищуриваясь, пошел навстречу Иву. Радостно поблескивала в глазах веселая хитринка. Он положил руки на плечи школяра:

— Вот наконец и наш философ!

Усадив Ива рядом с собой и расспросив его о житье, он начал рассказывать о замке Понфор и его обитателях. Рассказ его был скорбный и страшный и не раз прерывался то словами негодования оружейника, то жалостливыми возгласами его жены. Ив слушал не отрываясь.

Фромон рассказывал, что после исчезновения Ива рыцарь Рамбер впал в полнейшее отчаяние. Однако барон долго не посылал за ним, и казалось, что он, захмелев, позабыл о своей затее с вилланом Черного Рыцаря. Выждав некоторое время, рыцарь Рамбер пошел в зал пиршества, где сел в темный угол, подальше от почетного стола. Фромон пошел за ним, решив, если понадобится, удостоверить колдовское существо исчезнувшего школяра.

— Почему колдовское? — удивился Ив.

— Я сказал рыцарю Рамберу, что ты вызвал бесов, они тебя и унесли из подвала.

— Молодец! — воскликнул оружейник. — А на самом-то деле, как тебе удалось вывести парня?