Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

– Сладостная, я приму дар, который даешь мне, и не буду более угрожать тебе, хотя делаешь ты это без охоты и радости.

Дева улыбнулась одними губами; взгляд ее несчастных глаз скитался по сторонам.

– Господин мой, – спросила она. – Разве не таков женский обычай?

– Хорошо, – сказал он. – Я приму твою любовь даже такой. Только позволь мне снова услышать, что ты не любишь этого злого пришельца и никогда не видела его до сего утра возле моей Владычицы. Нет-нет, поклянись в этом.

– Чем поклясться мне? – спросила она.

И рек он:

– Поклянись моим телом.

И тесно прижался к ней; однако Дева высвободила руку, уперлась его в грудь Сына Короля и молвила:

– Клянусь в этом твоим телом.

Похотливо улыбаясь, он взял ее за плечи и много раз поцеловал в лицо и потом отступил и сказал:

– Это всего лишь задаток. Скажи, когда я смогу прийти к тебе.

Она ответила ясно:

– Через три дня, а час я назначу тебе завтра или же послезавтра.

Тут Сын Короля повернулся и направился к дому; желто-бурая Тварь скользнула следом за ним.

Дева же постояла какое-то время недвижно, глядя вслед ушедшему и Твари, следившей за ним. После она повернулась в сторону Вальтера и быстро раздвинула ветви. Молодой человек вскочил, и они замерли друг перед другом. И сказала Дева негромко, но решительно:

– Друг, только не прикасайся ко мне.

Промолчав, Вальтер сурово поглядел на нее, и она спросила:

– Ты сердишься?

Он молчал, как и прежде, и Дева молвила:

– Друг мой, об одном лишь буду молить я тебя: не играй с жизнью и смертью, с радостью и с несчастьем. Разве ты забыл клятву, которую мы принесли друг другу совсем недавно? Или ты решил, что я переменилась за несколько дней? Остался ли прежним ты сам в своей дружбе ко мне? Если нет, то скажи. Ибо сейчас намереваюсь я поступать так, как если бы оба мы не переменились… Чьи бы губы ни целовали меня против желания, кого бы ни целовал ты сам. Но если стал ты другим и более не даришь мне своей любви и не алчешь моей, тогда эта сталь (и она сняла с пояса острый нож) встретит трусливого дурака, который заставил разгневаться на меня тебя, моего друга, уже как мне казалось завоеванного мной. Тогда – будь что будет. Но если ты остался прежним и твоя клятва, как и раньше крепка, тогда… тогда пройдет совсем немного времени, и мы сумеем оставить позади себя все зло, коварство и горе… и долгое счастье будет лежать перед нами… и долгая жизнь, а там и честная смерть… Если только ты выполнишь мою просьбу, о мой дорогой и милый, мой первый друг.

Вальтер поглядел на нее, и сердце его дрогнуло перед сладостью этой нежной любви; лицо его переменилось, и слезы наполнили глаза и покатились по лицу, и он простер к ней руки.

Тут она сказала с особенной лаской:

– Теперь я вижу, что во мне и в тебе тоже ничто не переменилось. Жестокая боль терзает меня, ибо даже теперь не смею я взять тебя за руку или обнять и поцеловать любящие меня губы. Но так быть должно. Мой дорогой, я нескоро снова стану перед тобою, нескоро мы опять перемолвимся словом, ибо за каждым поступком моим следят злые глаза, которые сейчас увязались за Сыном Короля к дому. Однако, убедившись, что он там, соглядатай вернется. Посему мы должны разделиться. Но у нас еще есть время на пару слов: во-первых, замысел, придуманный мной ради нашего освобождения, развивается, как ему и положено, хотя я не смею рассказывать о нем и не имею для этого времени. Однако же знай, что хотя велика в чародейском искусстве моя Госпожа, однако и я кое-что знаю… умею, например, – чего не может она – изменить облик человека настолько, что его никто не узнает… и его даже примут за другого. Слушай дальше: что бы ни приказывала тебе моя Госпожа, исполняй ее волю и не перечь, лучше обрадуй ее своим послушанием. И еще: где бы ты ни встретил меня, не заговаривай со мной, не делай мне знаков, даже если тебе покажется, что вокруг никого нет, пока я не нагнусь и не прикоснусь правой рукой к кольцу на своей ноге. Но, увидев это, молчи, дожидаясь, чтобы я первой открыла уста. И последнее скажу тебе, дорогой друг, прежде чем разойдемся мы каждый в свою сторону. Когда мы обретем свободу и ты узнаешь все, что сделала я, не считай меня злой и жестокой, не гневайся на меня за поступки, ибо участь моя не похожа на участь обычной женщины. Слышала я, что если рыцарь выехал на войну и, победив врага жестоким мечом и коварным замыслом, вернулся назад к своим близким, они хвалят его, благословляют, венчают цветами и хвалят его перед Богом в церкви – за избавление друзей, народа и города. Неужели ты обойдешься со мной хуже? А теперь все сказано, мой дорогой друг… Прощай, прощай!

Тут она повернулась и со всей поспешностью направилась к дому, однако же не самым прямым путем. Когда же Дева ушла, Вальтер стал на колени и поцеловал землю, на которой только что стояла она, после же поднялся и тоже пошел туда же, но не спеша и часто останавливаясь по пути.

Глава XVII. О доме и приятностях в лесу