Повесть о Роскошной и Манящей Равнине

Холблит уже заподозрил злое, но сохраняя мир, направил свой путь по тропе мимо дуба, провожатые же остались возле ручья и занялись веселой беседой, не думая о Холблите, начались уже поцелуи и ласки… посему слишком скоро для них вернувшийся Холблит появился под дубом. Шел он не торопясь, повесив голову, как человек, жестоко отягощенный горем. Так подошел он и стал над ними, лежащими на благоуханной траве, не говоря ни слова, и в такой тоске и печали, в таком унынии, что устрашились его гнева и горя, они охотно бежали бы прочь; не скоро осмелились они обратиться к нему с вопросом, когда солнце уже опустилось за окоем.

Наконец, трепеща, дева обратилась к Морскому Орлу:

– Поговори с Копейщиком, дорогой друг, иначе мне придется бежать, так боюсь я его молчания.

Рек Морской Орел:

– Корабельный товарищ и друг мой, что случилось? Что вышло с тобой? Говори, если услышим мы твое горе, то, наверно, сумеем помочь.

Тут Холблит бросился на траву и молвил:

– Я обманут и проклят. Я скитаюсь в чащобе, из которой нет выхода, И уже готов решить, что попал в землю снов, придуманную, чтобы обмануть меня. Или земля настолько наполнилась ложью, что честному мужу некуда направить свои стопы, чтобы не столкнуться с обманом.

Ответил Морской Орел:

– Так поведай же нам о случившемся, чтобы этим облегчить душу, если тебе угодно. Если же нет горького горя в твоем сердце, ничего не рассказывай. Делай что хочешь, разве не друг я тебе?

Молвил Холблит:

– Я открою вам случившееся, но только потом ни о чем не расспрашивайте меня. Внемлите. Я отправился, куда сказано, и там укрылся в чаще лавра; явились в цветущий сад девы и устроили из шелковых подушек место для отдыха возле моей ухоронки, так как если бы ожидали кого-то еще. Чуть погодя пришли еще две девы, а между ними третья, красавица, каких я не видел в этом краю, так что сердце мое упало; понял я по ее красоте, что она и есть та, кому, по твоим словам, суждено любить меня, и… О! Не была она ни в чем похожа на мою нареченную, разве только тем, что была чрезвычайно прекрасна. Так в сердечной тоске решил я дождаться знака, о котором ты поведала мне, И легла она посреди этих подушек, и заметил я, что лицо ее печально; так близко находилась она возле меня, что мог я заметить слезы, наполнявшие ее глаза и сбегавшие по щекам. Не будь я в таком горе из-за себя самого, то еще горше опечалился бы из-за нее. Но наконец села она и сказала: «О девица, принеси мне сюда книгу, где нарисован мой возлюбленный, дабы могла я рассмотреть его в час заката, как было, когда я впервые узрела его, дабы я наполнила свою душу его чертами, прежде чем придет темная ночь». Тут сердце мое обмерло, ибо понял я, что ее-то любовь и решил даровать мне Король, хотя не была прекрасная дева моей возлюбленной. Тем не менее я не мог уйти, но только смотрел, ибо была эта дева такова, что всякий муж полюбил бы ее всем сердцем. Тут посланница ее удалилась в дом и вернулась оттуда с книгой, отправленной в усыпанное самоцветами золото; красавица взяла эту книгу и открыла ее, а я стоял так близко, что видел каждую страницу, когда она переворачивала их. И были в той книге разные картинки: горящие горы, могучие замки и крепости и корабли на море; но больше всего в ней было красавиц и суровых воинов. Золотом и лазурью, киноварью и суриком были выписаны они. Так листала она страницы и наконец добралась до той, где изображен был не кто иной, как я сам, а напротив меня нарисована была моя собственная возлюбленная – Полоняночка из Дома Розы, как бы живая.