Повесть о "разделённой любви"

По множеству вскоре — и неожиданно — возникших причин мамино благотворительное начинание вызвало сопротивление «высоких инстанций». То ли кому-то в медико-санитарных кругах военного министерства, или, кто знает, в камарильи придворной, не понравилось, что инициатива какой-то никому не известной медсестры-адъюнкторши возбудит «лишний» интерес к работе доселе беспорочного Скобелевского комитета, с началом войны на востоке не делом занятым. То ли стыдно стало российскому обществу (чего не бывает!)... А может, реакция общества японского или даже австро-венгерского кого-то задела? Ведь мама и туда написала — к своим бывшим подопечным в госпиталях Киото и Нагасаки. А как иначе-то, если к сходням-трапам «Эмпресс оф Джапен» в Йокохаме, когда Япония прощалась с русскими медиками, съехались сотни ее бывших пациентов, чтобы еще и еще раз вместе с благодарностью выказать желание всегда быть полезными «доброй сестре Фанни-тян». Вот она и написала им в Японию о том, что писала российским участникам войны. В конце концов, и в Порт-Артуре, и в Киото, и в Нагасаки она вместе с другими российскими медиками спасала и русских, и японских солдат, офицеров, матросов! Напомнила всем, чьи адреса хранила, напомнила епископам храмов Кийомицудера-дефа в Киото и Гошинджи в Нагасаки. И быстро получила ответ — очень большую сумму в британских фунтах. Пришли деньги и из Ламберга от друзей и коллег по Порт-Артуру и Киото — от врачей Жени Поливняк и Григория Пивеня. Австро-Венгрия отозвалась! Вмешательство коллеги, доктора Столыпина, обратившегося напрямую к своему близкому родственнику Петру Аркадьевичу, российскому премьеру, а главное, энергичнейший демарш (иначе не назовешь) свитского генерала Маннергейма положили конец попыткам приостановить теперь уже не только мамину инициативу.

…В канун 1909 года в Петербурге, в старом здании Военного лазарета Преображенцев по Литейному проспекту, состоялось собрание ветеранов-маньчжурцев. Первым выступил Карл Густав. Сходу он предложил «создать нечто подобное неформальной кассе взаимной помощи участников русско-японской войны». По его инициативе, всеми поддержанной, было «приговорено»: выходящие по выписке из госпиталей солдаты, матросы и офицеры, «ограниченные в средствах, не могут быть оскорбляемы... вспомоществованием! Поддержка их должна носить характер товарищеской взаимопомощи — дружеского и бескорыстного одолжения». Сразу явилось и название инициативе: «Маньчжурское братство». Оно было одобрено. С этого дня всем своим инвалидам «братство» оказывало постоянную материальную поддержку и медицинский патронаж, подыскивало им и оплачивало квартиры, содержало их несовершеннолетних чад, а епископаты и клир — сиделок.