Повесть о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова

А под завязку у старшины обязательно приготовлено что-нибудь этакое тутошнее:

-- Ну, вы, товарищи, знаете, что в наших местах рыбалка не ахти, потому что глубины по двести метров, а напротив шестнадцатой тунели вообще в полкилометра ямина. Зато на севере Байкала -- там вовсю. И вот, товарищи, как я вам по весне сообщал, рыбаки байкальского рыбтреста взяли обязательство выполнить годовой план к пятнадцатому мая. До-кла-ды-ваю: рыболовецкий колхоз "Красный пахарь" выполнил план к пятнадцатому мая на сто шестьдесят семь процентов. В счет будущего года начали лов рыбы колхозы имени Ленина и имени Пушкина. Завершают годовые планы колхозы имени Жданова, имени Кагановича и другие. К тридцать первой годовщине Великого Октября байкальские рыбаки решили дать сверх плана четыре тысячи пятьсот центнеров рыбы. Тут мы с вами вместе и посчитаем: четыреста пятьдесят тонн... если по двадцать тонн чистого веса на обычный двухосный ледник, то что? Состав! Паровоз подцепляй и тащи!

По окончании лекции, пока киномеханик ленту на рабочую бабину перематывал, к старшине подошел директор школы Иван Захарович, чтобы лично поблагодарить.

-- Значит, Александр Демьяныч, как я понял, в Слюдянке омулек не переведется?

-- Обязательно не переведется, -- заверил старшина. -- Вот только я, как не местный, не пойму, отчего вы его едите, когда он с душком.

-- Э-э! -- посочувствовал Иван Захарович. -- То-то и оно, что не местный. Когда с душком, в том самый смак и есть. -- Пожал руку старшине, но руки не отпускал. -- Еще что я хотел спросить... Вот насчет мировой революции... С ремонтом, знаете ли, покраски, побелки... замотался, одним словом, давно у начальства не был... Так что, есть такая установочка, что скоро будет? Или это вы, так сказать, из обстановки?..

Все, кто рядом оказался -- учителя, путейцы и даже школьники, -- враз затихли. Иван Захарович человек добрый, никакой подковырки в его вопросе не было. Но вопрос-то был, как ни пляши. Что старшина слегка смутился, это заметили все. И запереживали за старшину.

-- Ну... Установка не установка, а только... -- тут старшина взглядом всех обвел, поддержку почувствовал, улыбнулся хитро. -Мы все тут небуржуйского происхождения, нам рабочий народ где хотишь понять дано. Сколько ж можно капиталистическое оглоедство терпеть! И я так понимаю, нынче ихнему терпению конец подходит, и все международные факты за то говорят. И войнищу такую мы зря, что ли, отвоевали, чтоб народы по новой в болоте сидели? А что официальной установки пока нет, так это чтоб поживей шуршали и до всего своим умом доходили, а не с нашей подсказки. Может, конечно, они и не шибко скоро очухаются от темноты, насчет сроков я, может быть, и того... Только какие наши годы. Все одно -доживем, увидим!

Так ловко старшина вывернулся с-под директора школы, что все, кто близко стоял, захлопали ему, а кто пролялякал в стороне, толкались и спрашивали: "Че там? Че там?"

Только голубицу напособирали, как брусника подоспела. Ее, этой брусники, прорва в тайге, а нужда в ней еще больше, чем прорва. В каждой семье, где есть кому собирать, по две кадушки на зиму -- и кисель, и лекарство, и лучшая закусь, наконец. Две кадушки -- восемь ведер. Уже после третьего ведра вся рожа от комариного зверства опухшая. К концу брусничного сезона добытчики -- как прутьями битчики: красномордые, поцарапанные. Рассказ как-то читал: бредет пацан, такой же, как мы, по тайге и собирает бруснику и будто при этом о чем-то этаком думает себе и думает... А вот хренушки! Об одном только и думаешь, чтоб эту бруснику наперед медведь начисто не вытоптал, еще изобретение придумываешь: пристроить бы к тайге большущую трубу с мотором, чтоб она все комарье из тайги всасывала в себя, а из заду брикетами выплевывала -- в хозяйстве наверняка куда-нибудь сгодились бы.

Брусника -- это август. Тут уже и за кедровыми шишками пора присматривать. Поначалу, по незрелости шишки все в смоле -- не подступишься, в специальных котелках варишь-варишь, пока смола вся не выварится. Тогда шишка мягкая становится, орешки желтые, как новорожденные птенчики, в скорлупе ореховое молочко только-только загустело -- вкуснятина!

В общем, за всеми этими таежными делами как-то упустили мы из виду дела гарнизонные. Узнали вдруг, что старлей Бесфамильный приехал и живет в гарнизоне, что на днях японский шпион Свирский тоже на "мотане" примотал, да не один, с какими-то офицерами, и все они пачкой до ближайшей тунели таскались, а наш старшина будто все сзади да сзади, как ненужный...