Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

Мать этой самой Соо, по прозванию Соти, была удивительной красавицей и очень бойкой на язык. Судзуси как-то нанёс ей визит, но она сочла это шуткой и всерьёз не приняла. У неё было три дочери, старшая служила у Фудзицубо! средняя — в доме Накатада, а младшая — в доме Судзуси.[179] Соо, которая служила у Фудзицубо, раньше была очень хороша собой, у неё были длинные волосы, и она вызывала зависть у многих чопорных красавиц. Эта Соо не могла забыть, как в своё время Накатада приходил к ней, только о том и думала, и хотя многие красивые и благородные господа за ней ухаживали, она не обращала на них никакого внимания. Соо не покидала госпожу свою даже на короткое время. Её тётка жила в провинции Ки и во всём ей помогала, заботилась, чтобы у племянницы были и юные служанки, и слуги. Накатада тайно посылал ей изысканные подарки, но когда он женился, это прекратилось. Хёэ была похожа на ребёнка, волосы её стелились по полу на один сяку. Она была очень вспыльчива. Моку была полненькая, очаровательная, волосы у неё были замечательные. Акоги была похожа на Хёэ, с красивой головой и фигурой, волосы её стелились по полу на один сяку. Акогими тоже походила на Хёэ, она одевалась по самой последней моде и была очень остроумна.

* * *

В двадцать восьмой день третьего месяца Первая принцесса с младшими сёстрами села в экипаж и в сопровождении множества чиновников четвёртого и пятого рангов, а также сыновей Масаёри отправилась к Фудзицубо. Господа высадили принцесс из экипажей и разошлись по домам. Гостьи были одеты в обычные платья, а Фудзицубо к их приезду переоделась в платье из гладкого лощёного шёлка и китайское платье серого цвета на такой же подкладке.

— Я сама хотела отправиться к тебе, но возле тебя неотлучно находится Накатада, и я не решалась. Пока я колебалась, ты сама пожаловала ко мне, я очень смущена, — говорила Фудзицубо.

— Почему же ты стесняешься Накатада? — удивилась Первая принцесса.

— Я привыкла к жизни в отчем доме, с незнакомыми людьми общалась редко. Одной мне бывает скучно, но с чужими мне не по себе. Я всё недоумеваю, почему считают, что служба в императорском дворце делает человека более общительным, — ответила Фудзицубо.

— Здесь часто собирается близкий круг, и мужчины и женщины. Мы то музицируем, то что-нибудь рассказываем. И постепенно я отдаляюсь от тех, кто отсюда уехал,[180] долго не пишу им писем и от них вестей не имею — это очень меня тревожит. Когда же я обращаюсь к тому, кого постоянно стыжусь,[181] у меня на сердце становится тяжело. Я с тоской вспоминаю, как раньше мы с тобой жили вместе, и сразу же хотела приехать к тебе, но выбралась только сегодня, — сказала принцесса.

— Почему же ты не взяла с собой Инумия? — упрекнула принцессу Фудзицубо. — Мне прежде всего хотелось бы увидеть её.

— Накатада всё время держит её возле себя, — объяснила та.

— Вы прячете её от меня? — удивилась Фудзицубо. — В юности я видела всех твоих младших сестёр, когда они были в том возрасте, в каком сейчас Инумия.

— Инумия всегда находится рядом с Накатада, а к нему не подойдёшь. Он никак не может налюбоваться на собственную дочку и всё время запирается с ней, как с задушевным другом, — рассказывала принцесса.

— Я не перестаю сожалеть о том, что в день рождения Инумия не слышала замечательной игры на кото. Я просила дозволения посетить отчий дом, но ни экипажа мне не подавали, ни разрешения я не получила. Очень, очень мне жаль! Наследник престола говорит: «Надо в скором времени что-нибудь придумать, чтобы заставить Накатада поиграть на кото. Когда я его приглашаю, он не приезжает, но я даже готов отправиться к нему домой и просить поиграть». Но я-то в тот День могла услышать, как он играет, и когда я думаю об этом, то чувствую такую зависть! Кто первым играл тогда? На каком инструменте? — спрашивала Фудзицубо.

— Играли на кото, которое хранилось на Третьем проспекте. Первым играл Накатада. А когда заиграла его мать, звуки были такими печальными, что все просто заливались слезами. Слушая её игру, я забыла о всех своих мучениях и поднялась с постели. Но потом звуки сделались бурными, мне стало страшно, грудь затрепетала, — рассказывала принцесса.

— Да, она играет именно так, — подтвердила Фудзицубо. — В ту ночь, когда она играла во дворце Чистоты и Прохлады, я расплакалась и умоляла отца[182] дать мне послушать её. Он страшно разгневался, точно лишился рассудка, но в конце концов взял меня с собой. Так я услышала, как играет; мать Накатада. Я думала при этом: не возродилась ли ошибкой небожительница на земле? Ах, я всё болтаю о себе… Но вот как играет Накатада, я так и не слышала.