Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

— Если ты пришёл сюда, так неожиданно для всех для нас» почему же не подходишь к отцу? — обратился правый министр к Санэтада и снова повернулся к больному: — Я с давних пор восхищался им: «Какие глубокие помыслы таятся в его груди!» В те годы, когда ваш сын часто бывал в моём доме, я испытывал к нему самые дружеские и даже родственные чувства. Но потом он надолго так странно уединился в Оно — неужели из-за отвращения к миру? Я ломал голову, в чём быда причина такого решения. С давних пор я хотел предложить в жёны вашему сыну одну из моих дочерей. Но написав ему письмо с просьбой взять её в служанки, я получил отказ, и тогда понял, что причина его ухода от мира лежала совсем в другом. Я даже не догадывался, что в то время, когда моя дочь, которая сейчас служит во дворце наследника престола, ещё жила у меня, Санэтада часто писал ей письма. Государь пожелал, чтобы я отдал её в жёны Судзуси. Можно ли не подчиниться монаршей воле? Я уже собирался выполнить указ, как наследник обрушил на меня град упрёков, и я был вынужден отправить свою дочь к нему во дворец. За это очень многие меня возненавидели. Если бы в то время кто-нибудь толком рассказал о намерениях Санэтада и посоветовал отдать ему мою дочь, разве я бы колебался хоть одно мгновение? И теперь, пусть бы даже вы не просили о Санэтада, я бы его никогда не оставил. А после вашей просьбы я буду заботиться о нём больше, чем о родных сыновьях.

Растроганный Суэакира не мог сдержать слёз и произнёс:

— Если Санэтада наконец-то здесь, почему же он не подходит ко мне? Неужели он совсем не хочет меня видеть?

Но сын его так и не выходил из-за ширмы, и Масаёри при этом очень жалел и отца, и сына.

Первый министр велел Санэмаса взять кисть и стал диктовать завещание. Из трёх больших домов тот, в котором он проживал сам, Суэакира оставил своей дочери, госпоже Сёкёдэн. Ей же он завещал второй дом и большие поместья в разных провинциях, а также редкости, которыми он владел с давних пор. Третий дом он оставил Санэтада, а его жене — разнообразную утварь.

— У жены, которую оставил Санэтада, есть дочь. Сейчас она, наверное, уже взрослая. Мой сын совершил постыдный поступок, заставив страдать жену, о которой никто в мире не мог сказать дурного слова. Всё это отправьте ей, — сказал министр.

Он разделил поровну между Санэмаса и Санэёри свои земли, которые находились во многих провинциях.

Госпожа Сёкёдэн и Санэтада, получив наследство <…>

Кончив диктовать, первый министр подписал завещание и показал его Масаёри, который о многом ещё говорил с больным и горько плакал. Санэтада тоже заливался слезами, но из-за ширм так и не показывался. Вскоре правый министр удалился. Тогда Санэтада прошёл к отцу, и они долго разговаривали.

— Наша жизнь сложна. Если бы можно было не видеть её превратностей! Но как это горько — загубить себя из-за ничтожной женщины! — сокрушался отец.

— Это не так, — возразил сын. — После смерти моей матери мир мне опостылел, и я не хотел в нём оставаться.

— Я тоже убивался из-за её кончины, больше не женился и так и прожил бобылём… — вздохнул министр. — Скажи мне, где сейчас твоя жена, от которой у тебя были дети? Сын твой преждевременно скончался, а что стало с дочерью? Все эти годы она жила так бедно, как не живут и подвижники, а ведь это твоё дитя! Как ты думаешь поступить с женой?

— Не знаю. Я слышал, что она больше не живёт на Третьем проспекте. После того, как бренный мир стал мне отвратителен, я её ни разу не навещал.

— Странное отношение, — вздохнул отец. — Вели отыскать её как можно скорее. Ты поступаешь неразумно. Вот и ко мне ты пришёл, когда я стою на пороге смерти, но печалит ли это тебя? Ты причинил много горя своим родителям и жене.

Слёзы хлынули водопадом из его глаз. Все находившиеся рядом тоже не могли сдержать слёз.

— Я слышал, что вот уже несколько лет жена Санэтада живёт у подножия горы Сига, возле перекрёстка, где идёт дорога на гору Хёэй, в очаровательном местечке. Пока она оставалась на Третьем проспекте, все кому не лень старались добиться её благосклонности, например, второй военачальник Личной императорской охраны Сукэдзуми беспрестанно посылал ей письма. Устав от домогательств, госпожа удалилась в горы, — вмешался в разговор Санэмаса.

«Когда генерал Накатада был ещё вторым военачальником Императорской охраны, мы как-то раз оказались с ним в этом местечке. Неужели это и был её дом? — с удивлением думая Санэтада. — Неужели девица, которая разговаривала с нами, была моей дочерью? Я тогда отметил только, как тихо в том доме. Поразительно, что я мог ничего не понять! Как, вероятно, была удивлена и напугана моя жена!» Сердце его охватила глубокая печаль.

— Отправляйся туда не медля, — сказал Суэакира. — Нельзя допустить, чтобы твоя дочь влачила такое жалкое существование. Ты забросил службу и никогда не сможешь получить моего нынешнего чина. Но я могу удочерить твою дочь и добиться, чтобы её взяли на службу во дворец. Это не такое уж большое дело, но я хоть оставлю о себе добрую память.

Он долго ещё разговаривал с сыном.