Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 2

— Я пробыл во дворце Судзаку не слишком долго, но сразу же после того отправился во дворец Сага — отрёкшийся император звал меня, и у него я задержался. Он постарел, но говорит очень рассудительно, и не подумаешь, что ему столько лет, даже удивительно. Слушая его, я убедился, что он великолепный рассказчик и видит всегда самую суть. Все сейчас только и шумят, что о постройке башен, и император тоже спросил меня об этом. Я не знал, что ответить. Он заявил, что хочет посетить старую усадьбу. Мне того совсем не хочется, особенно теперь, — будет слишком много шума; но в конце обучения его визит может доставить нам радость, — рассказывал Накатада.

В это время доложили о приходе Судзуси.

— Мы давно не виделись, и я решил посетить тебя, — сказал гость. — Я был во дворце Сага и пришёл к тебе прямо оттуда.

«Ах, как неприятно! — вздохнул про себя Накатада. — Зачем он пришёл? Император Сага очень заинтересовался тем, как я буду учить Инумия, поэтому и Судзуси пожаловал ко мне. Император ему всё рассказал о нашем разговоре».

— Я как раз думал пойти к тебе, — сказал он Судзуси. — Подожди меня, я переоденусь.

Он надел верхнее платье и вышел к другу. Они расположились около западного флигеля, в южной части коридора.

— Я думал, что если мы оба находимся в столице, мы можем беседовать, когда захотим, но оказывается, я ошибался, — начал Судзуси. — Кажется, ты совершенно забыл, что мы когда-то поклялись друг другу в дружбе. Живя в далёкой провинции, я больше всего хотел общаться с тобой. Наши встречи были редки, и я радовался им беспредельно. Я думал тогда, что живя в одном и том же месте, мы могли бы разговаривать вволю и, забывая о суетном мире, исполнять музыку. Сейчас ты задумал очень важное дело, но держишь его от меня в тайне, и мне от этого нестерпимо больно.

— Ты говоришь странно, — возразил Накатада. — С тех пор, как мы оба стали жить в столице, я всё время мечтаю найти утешение в твоём обществе, но что делать — мы не можем жить так беззаботно, как ты говоришь. Однако наша дружба совсем не изменилась. Я даже думаю, что теперь мы стали ещё ближе, чем раньше.

— Сейчас все только и твердят о том, что в усадьбе на проспекте Кёгоку ты строишь какие-то удивительные башни, и даже те, кто далёк от тебя, утверждают, что на то есть особая причина. Если верить Юкимаса или военачальнику Левой дворцовой стражи, это что-то изумительное. Если ты сохранил ко мне прежнее расположение, расскажи же немного о происходящем, — сказал Судзуси с упрёком.

Накатада промолвил:

— Разве пустыми

Оказались те клятвы,

Которыми мы

Обменялись когда-то

На морском берегу в Фукиагэ?

А Судзуси ответил:

— Не помнишь о клятвах,

На морском берегу

В Фукиагэ данных,

И от меня

Думы скрываешь свои.

По части хранения тайн и всевозможных увёрток ты ещё более искусен, чем в игре на кото. Я убеждался в этом множество раз, чего бы дело ни касалось, — засмеялся он. Накатада, и сам добродушно рассмеявшись, сказал:

— Разве я скрываю что-нибудь от тебя? Просто я забыл тебе рассказать. На проспекте Кёгоку нет ничего особенного, о чём стоило бы говорить. Пусть тот, кто интересуется высокими строениями, смотрит, не отрываясь, на врата Судзаку или знамёна на крыше храмов. А на Кёгоку место тихое, мне хочется время от времени отправляться туда, чтобы отрешиться от мира.

Пока они разговаривали, солнце опустилось совсем низко, и лучи его стали красными. Неожиданно перед ними появилась Инумия, одетая в тёмно-фиолетовое платье и белую накидку с прорезами из полупрозрачной ткани. Ростом она была немногим менее трёх сяку. Волосы, похожие на скрученные нити, достигали коленей. Девочка высоко подняла маленький веер. На некотором расстоянии от неё показалось несколько взрослых служанок. Инумия без всякого умысла подошла к занавеси, но в это время ветер приподнял её, и на фоне переносной занавески можно было ясно видеть профиль девочки. Лицо её было так прекрасно, что никто не мог удержаться от восторженных восклицаний. Судзуси при виде её невольно улыбнулся. Накатада насторожился, увидев эту улыбку, и тут же обнаружил, что Судзуси смотрит на его дочь.

— Извини, — сказал он и поспешно поднялся.

Судзуси ответил:

— Когда дети без всякого стеснения показываются перед взрослыми, это так прекрасно! Пусть о той или другой красавице гремит необыкновенная слава, но если эту красавицу никто не видит, возникают сомнения и ползут разговоры, что, мол, не так уж она хороша. Но я сейчас думаю, что из-за твоей дочери в нашей стране будет немало волнений.

Он никак не мог отвести глаз от Инумия. «Она всё ещё не уходит», — забеспокоился Накатада и прошёл за занавесь.

— Это совершенно недопустимо! Что это вы себе позволяете! Вы служите из рук вон плохо! Вы должны всегда находиться возле неё, — выговаривал он нянькам.

— Возле занавеси пролетела бабочка, и детишки бросились ловить её, а Инумия захотела увидеть, — оправдывались те.