Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

— Ах, как этот разговор неприятен! — вздохнула она. — Неужели вам кажется, что у меня могут быть подобные намерения? Да и принц влюблён не в меня. Если уж вы заговорили об этом, я не могу не ответить вам. В ваших словах есть доля истины, его письма действительно необычайно изысканны, и я была восхищена ими.

— Это всё звучит неубедительно, — произнёс император. — Я по-прежнему подозреваю вас.

— Почему же это неубедительно? — переспросила госпожа.

— Время от времени принц посылал тебе письма. А что сейчас?

— Оснований подозревать меня в нежных чувствах к принцу нет никаких. Когда Фудзицубо, которая сейчас служит во дворце наследника престола, находилась ещё в отчем доме, я догадывалась, что принц влюблён в неё.

— Так, видно, и было. В каком из миров нашёлся мужчина, который не подпал бы под чары Фудзицубо? Говорят, что даже бесчувственный к женской красоте бывший министр Такамото был среди её обожателей. Меня очень удивило, что он так безумно влюбился. Я слышал, что многие домогались её очень настойчиво. Нет ни одной женщины, даже самых редких достоинств, которая не уступила бы Накатада, если бы он сделал хоть шаг к этому. Фудзицубо же совершенно не собиралась отвечать на его чувства. И я всё больше и больше восхищался ею и считал девицей совершенно удивительной. Похоже, что и сейчас она не изменилась.

— Похоже, что так, — согласилась Дзидзюдэн. — Но кажется, что Накатада сумел-таки привлечь её сердце, и она ему отвечала чаще, чем другим. А Накатада, заметив это, посылал ей множество подарков, которые могли привести её в восхищение. Однако отношения их так ни к чему и не привели.

— Печально!.. — вздохнул император. — Их письма, вероятно, были исполнены редкостного очарования. Как бы мне хотелось взглянуть на них! Когда молодые люди ездили на побережье Фукиагэ к придворному Судзуси, Накатада играл на кото совершенно изумительно, и я велел генералу отдать Фудзицубо ему в жёны[683]. Накатада был в восторге, и я предполагал, что так и будет, но Масаёри распорядился иначе. Что думает об этом Накатада? Наверное, он считает, что мир изменился с тех пор, когда Сын Неба не бросал слов на ветер. Мне горько, что такой тонкий человек, как Накатада, перед которым я стыжусь себя самого, теперь уверен, что мои слова ничего не значат. Не отдать ли ему в жёны Имамия? Во всей Поднебесной нет человека лучше Накатада. Удивительно, что стоит лишь взглянуть на него, как чувствуешь какое-то умиротворение и забываешь печаль нашего непрочного мира. И даже Судзуси не может с ним сравниться. У Судзуси есть свои достоинства, но Накатада — поистине человек необычайный.

— У него ещё низкий ранг и нет устойчивого положения, — промолвила госпожа.

— Об этом не волнуйся. Если сделать так, как я говорю, все будут довольны, — стал уговаривать её император.

— Как я могу возражать вам? Я во всём с вами согласна, — ответила она.

— Вот и прекрасно! — Я одно скажу. Если вы так решите, то я не думаю, что кто-то будет против, но Накатада пока в чине невысоком, и мне кажется, ещё некоторое время можно подождать с его женитьбой.

— А если так и пройдёт расцвет её красоты? — возразил император. — Пока у девицы нет хорошего мужа, её жизнь уныла. Да и можно ли не хотеть выйти замуж за Накатада? Не беспокойся о его ранге. Накатада ещё молод. Невысокий рант в его возрасте не грех, с годами выдвинется и другим не уступит. Ничего оскорбительного в таком браке нет.

— При всех ваших словах я всё же определённо решить не могу, — колебалась она.

— Не потому ли, что ты не забываешь о его жизни в дупле? Вот уж вздор! Вряд ли кто-нибудь упрекнёт его за это. Подумай о том, как их поженить. Я ему присвою особый чин. Если он, при своём врождённом таланте, при превосходном сердце и красоте, получит ещё и чин, ты обязательно изменишь своё мнение.

— Я должна хорошенько подумать. Если дома не будут возражать… — не соглашалась госпожа.

— Вряд ли в семье генерала кто-нибудь будет против. Я твёрдо надеюсь, — заключил император.

Перед ними поставили четыре столика, и император принялся за трапезу[684].

* * *

Сановники и принцы отправились во дворец Человеколюбия и Долголетия. Там собралась вся знать. Масаёри распорядился доставить из своей усадьбы на Третьем проспекте фрукты и вино, и все сановники и принцы, бывшие во дворце, принялись пить вино. Пошли разговоры.

— Давненько во дворце не устраивалось интересных развлечений, — обратился государь к наследнику престола. — Сейчас ветер начинает постепенно свежеть и устанавливается прекрасная погода. В такую осень хочется совершенно позабыть о наших суетных заботах и заняться чем-то, что приносит глубокое удовлетворение. Пусть каждый постарается быть изобретательным. Нам отпущена короткая жизнь, и пока я жив, мне хотелось бы увидеть что-то необычайное.