Повесть о чекисте

«Самая подходящая погода, — подумал Валерий, — наверняка застану человека дома».

Так Бурзи оказался на углу Мясоедовской и Прохоровской улиц. Он поднялся на второй этаж. Чиркнул спичкой — квартира двенадцать. Не рассчитывая на то, что звонок работает, постучал. За дверью послышались шаги.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Мне нужен Эдуард Ксаверьевич...

Дверь приоткрылась на цепочку.

— Вы по какому вопросу? — спросила Мария Трофимовна.

— Я к профессору, на консультацию...

Загремела цепь, и дверь распахнулась:

— Входите.

В дверях кабинета стоял профессор Лопатто. Молча он пропустил Бурзи в кабинет, закрыл дверь и, указав ему кресло напротив, сел за стол:

— Слушаю вас.

— Я к вам, Эдуард Ксаверьевич, от Николая...

— От Николая? — переспросил Лопатто и, пытливо всматриваясь в посетителя, сказал: — Я не знаю такого...

— Николай просил передать, что «гостинец» пришелся по душе. На днях он занесет вам новую упаковку...

— Ваше имя, фамилия?

— Бурзи Валерий Эрихович.

— Послушайте, Валерий Эрихович, вы настаиваете на том, что вас направил ко мне Николай?..

— Да, Николай Артурович.

— Почему он не пришел сам?

— Я прибыл с той стороны фронта, и мне есть что сказать вам, товарищ Лопатто...

— Товарищ! Слово-то какое — товарищ! Два года я ждал, что вот придет человек и скажет: «Здравствуйте, товарищ!» Я слушаю вас, Валерий Эрихович.

— В первую очередь «центр» интересуется тем, как вы жили все это тяжелое время? Я через неделю собираюсь назад...

— Понимаю, товарищ Бурзи. Буду краток. Все это время, говоря откровенно, я жалел, что остался в Одессе. Никаких инструкций, никакой связи... Что я должен был делать, неизвестно... Поначалу было особенно трудно. Кто-то там в губернаторстве шепнул, что Лопатто красный, и вот при организации университета шеф дирекции культуры Троян Херсени не включил меня в списки профессорско-педагогического состава. Больше полугода я был без работы. Потом я понадобился, меня позвали, а я не знал, что мне делать: согласиться или отказаться от кафедры. Посоветоваться не с кем. И вот в период самого тяжелого раздумья получаю я записку, помню как сейчас: «Профессор, вы должны принять предложение. На кафедре вы можете принести пользу. Бойкот университета — протест пассивный!» И подпись — «Товарищ Роман». Я знал, кто такой товарищ Роман. Когда меня вызывали в райком, я с ним познакомился в кабинете секретаря. Ну что же, подумал я, товарищ Роман прав, пассивное сопротивление, эдакий протест бескрылого интеллигента — не для меня. Надо работать. И я принял кафедру университета.

— Мне кажется, профессор, — сказал Бурзи, — что педагогический состав университета можно дифференцировать по следующему принципу: первая группа, подавляющее большинство, — люди советские, на сотрудничество с оккупантами их вынудили трудные обстоятельства жизни. Вторая группа, таких немного, пошли работать к оккупантам в силу родства политических взглядов...

— Это, конечно, деление грубое. — Профессор прошелся по кабинету. — Мотивы, побуждения тоньше и разнообразнее...

— Товарищи из «центра» поручили мне спросить вас, профессор, в чем вы нуждаетесь?

— Передайте, что все необходимое у меня есть и единственное, в чем я нуждаюсь, — настоящее дело!

— Не хотели бы вы что-нибудь передать в «центр»?

— А как вы думаете, чем бы я мог быть полезен?

— Видите ли, профессор, события развиваются стремительно. Близок день, когда наши войска войдут в город. В первую очередь, конечно, будет восстановлен университет. Неплохо было бы знать людей, на которых можно опереться.

— Понимаю вас. Хорошо, я подумаю и напишу... В моем распоряжении дней десять?

— Нет, профессор, всего пять дней. Я знаю, что этого мало, но...

Валерий поднялся.

— Не хотите ли стакан чаю? На улице мороз, ветер...

— Спасибо, не могу... Я буду у вас через пять дней, вечером.

Валерий простился и вышел из кабинета. Лопатто проводил его в прихожую, помог надеть пальто и закрыл дверь.

На следующий день, увидевшись с Покалюхиной, Валерий поинтересовался, как дела с его пропуском.

— Я узнала адрес женщины, — сказала Юля, — которая за сто марок достанет пропуск. У нее кто-то свой в полиции. Все, кто по торговым делам должен выехать из Одессы, обращаются к ней... Слободка, Училищная, шесть. Фамилии не знаю.

— Сегодня же пойду на Слободку, — решил Бурзи.

Вечером, посоветовавшись с Гефтом, отправился Валерий на Слободку. Нашел улицу, дом. Мимо рвущегося с цепи пса его проводила в сени молодая нарядная женщина. В комнате, загроможденной дорогой мебелью и горшками с домашними цветами, было тесно и душно, как в теплице. Женщина сбросила меховую шубу и спросила:

— И какое же у вас до меня дело?

— Я занимаюсь коммерцией. Покупка и продажа запчастей к автомашинам. Надо бы мне в Голту. Там, говорят, немецкой техники — горы! Скаты — нипочем!

— И что же? — она хмыкнула в шелковый платочек.

— Пропуск бы мне в Голту...

— Интересуюсь, молодой человек, кто вас до меня послал?

— Слухами земля полнится! Среди коммерсантов о вас такая слава идет...

— Скажете тоже, слава! — она махнула на него платочком.