Повешенный. Том II

Направляясь вечером с Леной в церковь, я испытываю двойственное чувство. С одной стороны, с тетушкиной помощью мы добились за день того, на что могли бы уйти недели и месяцы. Сейчас нас обвенчают, и, как говорится, гора с плеч. С другой стороны, напрягает тот факт, что свои отношения здесь можно узаконить только в церкви, с которой у меня непростые отношения. Даже не с самой церковью, а скорее с ее служителями.

С церковниками мы расходимся в главном, основополагающем принципе жизни. Если меня бьют по одной щеке, я не имею привычки подставлять обидчику вторую, а просто сразу даю сдачи. А уже потом, в зависимости от степени нанесенной обиды, могу или просто сломать руку, или свернуть голову. Теперь правда, появился у меня еще один хороший вариант — снести башку во славу богини Мары.

Так что под своды церкви я вхожу с некоторой осторожностью. Не то, чтобы сильно боюсь божьего гнева, но скажем так: разумно остерегаюсь, что мне все же может прилететь за сотрудничество с Марой. Но гром с небес не прогремел, и молнией за смертный грех меня не поразило. Видимо в этот момент у бога нашлись другие, более важные дела.

Сама церемония венчания была… утомительной, и хоть я старался держать лицо, от бубнежа священника страшно тянуло зевать. Для церковников наше скромное венчание вообще было бы обычной рутиной, если бы не присутствие губернаторской четы. Тетушка с Евдокией Васильевной сияли от умиления и без конца шептали, какая мы с Ленком красивая пара. Правда в голосе слышалась и искренняя жалость к Ленку — мол, за какого сатрапа идет бедняжка от безысходности! Дядюшка и Николай Петрович вели себя более сдержанно, и выражение их лиц вполне соответствовало торжественности момента. Сдается мне, что Бекетов вообще подозревал, чем у нас с «госпожой Олениной» все закончится, просто не ожидал, что мы так скоро спалимся!

Конечно, никакого банкета по поводу венчания даже не предусматривалось — оно было проведено тайно, без лишних глаз, поскольку на следующее утро мы уезжали из Вологды. Так что поблагодарили от души чету Брусиловых за их доброту и участие, попрощались с ними тепло и тихо разошлись. Но договорившись обязательно отметить это событие при следующей встрече. Ну, а наши дочери и вовсе не узнали, что их мамочка еще раз благополучно вышла замуж. Причем, за их же родного папашу, временно скрывающегося под личиной противного Бекетова.

Теперь вот лежим с Ленком после бурно проведенной «первой брачной ночи», и думаем, когда мне лучше признаваться им. Беда в том, что служанка находится при девочках постоянно, и никуда ее не отошлешь. Лучшим выходом было бы вообще отправить ее назад, в имение, потому что у Бекетовых и своих слуг полный дом. А эта девица будет там только ненужные сплетни про хозяйку разносить.

— Лен, я вот думаю: а что если нам заехать по дороге в твое имение? Заодно и всех ваших родственников разгоним к чертовой матери. Ну, чего откладывать?

— А удобно? Вдруг Бекетовым твое самоуправство не понравится?

— Почему это? — удивляюсь я — Ты теперь тоже Бекетова. А как в Кострому приедем, еще и документы на удочерение детей подам. Имущество теперь по праву твое, а значит, и мое тоже. Здесь ведь на этот счет законы простые: отец семейства — царь и бог.

— Никитин, как же мне с тобой повезло…! — сонно вздыхает любимая жена, прижимаясь покрепче.

— А уж, как мне с тобой! Ладно, давай спать, Ленок, а утром я сам поговорю с Александром Ивановичем…

* * *

— … Константин, ты уверен, что это нужно сделать именно сегодня? — нахмурился Бекетов, выслушав утром мою просьбу — Что за необходимость такая? Разве нельзя сюда через пару недель вернуться? Признаюсь, у меня от твоей прыти уже волосы дыбом встают.

— Привыкайте, дядюшка. Я же резвак, живу на скорости. А свое охраняю как дракон.

Увидев скепсис на лице дядюшки, тяжело вздыхаю и пускаюсь в объяснение своей жесткой позиции по отношению к Олениным:

— Поймите, дело даже не в деньгах, и не в имении, которое они пытались прибрать к рукам, отобрав у вдовы и детей. Они ведь надумали Милену еще и душевнобольной признать. Догадываетесь, куда бы ее упекли? А что бы с девочками потом стало — в сиротский приют? И вы предлагаете мне закрыть на это глаза? Простить и забыть? А как же ваши слова о том, что род и семья для Бекетовых превыше всего?

Последние мои слова, конечно, были запрещенным приемом, но как мне еще до дядюшки достучаться? Граф должен с первого дня считать Лену и девочек полноценной частью своей семьи. Иначе нам с ним не по пути.

— Ладно — поднимаю я руки, делая вид, что отступил — Тогда выгружайте мои вещи, я остаюсь здесь. Поеду один сражаться с этими мерзавцами, а до Костромы мы потом доберемся на наемной карете. Правда, еще и с охраной придется что-то решать.