Повелители фрегатов

Д.Н. Федоров-Уайт в своей статье «Русские флотские офицеры начала XIX века» подробно описал нравственный облик этого пожилого моряка: «Николай Васильевич Гоголь вывел в «Женитьбе» флотского офицера в отставке лейтенанта Жевакина 2-го, которого сваха Фекла описывает Подколесину: «А говорит-то, как труба… Славный жених».

В разговоре с доктором Тарасенковым Гоголь заметил, что «моряк Жевакин должен быть смешнее всех». Автор «Женитьбы», по-видимому, сам рассматривал Жевакина как шарж, карикатурно утрированный тип. Таким образом, русский флотский офицер начала XIX века вошел в русскую классическую литературу преломленным в призме беспощадного гоголевского юмора.

А. Марлинский (Бестужев) в своих повестях «Лейтенант Белозор» и «фрегат Надежда» и, также, В.И. Даль в «Мичмане Поцелуеве» вывели несколько офицеров флота начала прошлого века в числе героев этих повестей. Оба эти автора были хорошо знакомы с флотской средой. Первый — по своим плаваниям на учебной эскадре Морского корпуса и через своих братьев-декабристов, служивших на флоте. Второй — окончил курс Морского корпуса и, таким образом, сам принадлежал к флотской семье.

Трактовка морского офицера различна у всех этих писателей. Если гоголевский лейтенант представлен в смешном виде, то моряки Марлинского озарены лучами романтизма. Может быть, не следует рассматривать их, как Аммалат-Беков соленой воды, но, во всяком случае, они едва ли верно отражают характерные черты облика флотского офицера начала XIX века. Зато Даль оставил нам образ мичмана Поцелуева, стоящий гораздо ближе к действительности. Поцелуев — настоящий живой мичман-черноморец, а не карикатура, как Жевакин, и не байронический герой, как Правин и Белозор.

Однако, несмотря на большому разницу, как в основном подходе, так и в трактовке, можно все же найти много общих черт, с одной стороны, между Жевакиным и Правиным, поверхностно так различными, а с другой — между коллективными портретами моряка-сенявинца и моряка-декабриста, нашедшими себе отражение в современных им мемуарах и записках.

Благодаря довольно многочисленным трудам моряков-декабристов и книгам участников средиземноморских походов и «дальних вояжей» начала прошлого века, есть возможность воссоздать, хотя и в самых общих чертах, образ русского флотского офицера того времени. Материалы архива Мордвиновых, воспоминания П.В. Чичагова и адмирала Шишкова проливают свет на образ мысли и характер некоторых из наиболее выдающихся флотских офицеров, имевших влияние не только на развитие флота, но и на политико-общественную жизнь современной им России. Изучение этого исторического материала показывает, что Гоголь верно подметил ряд черт, характерных для современного ему рядового флотского офицера. В Жевакине прежде всего бросается в глаза его устремленность к Западу.

Лейтенант Жевакин много плавал за границей. Еще в конце XVIII века он был в походе в Средиземное море… «в 95 году, когда была эскадра наша в Сицилии». Затем он совершил кругосветное плавание в 1814 году. Неудивительно поэтому, что фрак сшит из английского сукна, купленного им за границей. За свою стоянку в Сицилии Балтазар Балтазарович выучил несколько итальянских фраз и не забыл их за годы, проведенные в отставке, — он все еще помнит, как спросить хлеба или вина по-итальянски. Упоминание о встречах и дружбе с английскими морскими офицерами очень характерно: «Ну, народ такой же, как и наши моряки».

Гоголевский лейтенант — человек бедный. Как Фекла говорит «Только не прогневайся: уже на квартире одна только трубка и стоит, больше ничего нет, никакой мебели…» Фрак его перешит из мундира, построенного еще в 1795 году, по-видимому, и питается он также более чем скромно: «...селедочку съел с хлебцем»… Однако его совершенно не смущает замечание Кочкарева, что у Агафьи Тихоновны нет никакого приданого. Бальтазар Бальтазарович не корыстолюбив. Он мечтает о счастье с Агафьей Тихоновной — «небольшая комнатка, этак здесь маленькая прихожая, небольшая ширмочка, или какая-нибудь в роли этакой перегородки». По-видимому, Жевакин — безземельный дворянин, существующий на скудную пенсию флотского обер-офицера. Земледелие его совершенно не интересует. Когда его спрашивает Павел Иванович, пашет ли сицилийский мужик, он отвечает: «Не могу вам сказать: не заметил, пашут или нет».