Поцелуй смерти

– Пока ты гостья в моем доме, крошечное создание, твое время принадлежит только тебе, и ты можешь делать с ним все, что тебе заблагорассудится. Делай все, что приносит тебе удовольствие, или, если хочешь, вообще ничего не делай, – говорю я так мягко, как только могу. – Если Судьба или я не будем нуждаться в тебе, ты вольна проводить свои дни здесь, как сама пожелаешь, хорошо?

Она слегка кивает мне, и я опускаю руку, выпрямляясь.

– Хорошо. А теперь скажи мне, чем бы ты хотела наполнить свои дни?

Она, задумавшись, слегка наклоняет голову, прежде чем снова встретиться со мной взглядом, а я наклоняюсь посмотреть ей в глаза, и понимаю, что мне любопытно услышать, что она скажет. Легкая улыбка появляется на ее губах, и я замечаю, что мое внимание на мгновение приковано к ним.

– Рисовать, – отвечает она, произнося это слово мягко, почти беззвучно. – Я бы хотела проводить свои дни за рисованием.

– Хм-м.

Я на мгновение задумываюсь над этим, затем киваю ей и делаю шаг назад. Трудно игнорировать, как ее дыхание стало прерывистым, когда я приблизился, или то, как она изо всех сил старалась не отшатнуться от моего прикосновения.

Или то, как сильно мне не понравилось, что она так сделала, но сейчас не время беспокоиться о таких тривиальных вещах. Мне нужно купить для нее краски и холст.

– Я посмотрю, что смогу сделать, – говорю я, останавливая себя, чтобы не произнести ее имя, а затем разворачиваюсь и покидаю кухню и эту девушку.

Глава 16

Хейзел

Смерть выходит из комнаты, а я снова вытираю слезы тыльной стороной рукава.

Волна вины захлестывает меня из-за того страха, что я испытала к нему, узнав имя, которым мы, люди, его называем. Но опять же, я не могу избавиться от ощущения, что и это имя ему не подходит.

Ну, или подходит, но только отчасти.

Может, его и называют Смертью, но я чувствую, что сам он другой.

Это место, его дом, может, и состоит из сплошных теней и леденящего холода, но сам он – нет, как бы он ни был в этом уверен. В глубине его души есть теплота, которую я ощущаю, когда он наблюдает за мной.

Нет, «Смерть» ему не подходит. Надо придумать другое имя, которым я буду называть его, пока нахожусь здесь, даже если я буду звать его так только в своих мыслях, а не обращаться вживую.

Вздохнув, я понимаю, что в моих словах почти отсутствует смысл, но, с другой стороны, о каком вообще смысле может идти речь? Этот человек буквально и есть смерть.

Мысли начинают путаться, сознание затуманивается, поэтому я встряхиваю головой, чтобы освежить ее. Нужно чем-то занять руки, тогда и мысли перейдут в другое русло.

Слезая с табурета, я поворачиваюсь, чтобы осмотреть кухню.

Уборки еще непочатый край, и на моем лице тут же появляется улыбка. По крайней мере сейчас мне явно есть чем себя занять. Вот, полезное дело сделаю и отвлекусь заодно.

Прежде я боялась этих пустых залов. Казалось, я не найду себе занятие и проведу все свои оставшиеся дни, блуждая по ним в тишине и размышляя о выборе, который сделала… о разбитом сердце и разочаровании, которое испытает отец, когда узнает о моей судьбе.

Хотя, наверное, не когда, а если узнает.

Мой разум на мгновение возвращается к Киприану, стоящему над телом Амадея, и мне становится дурно, когда задумываюсь, какую ложь могут наговорить отцу обо мне.

Нет, мне нельзя сейчас отвлекаться на это.

Сейчас надо сфокусироваться на уборке хаоса на кухне. Оцениваю масштабы катастрофы и вскоре понимаю, что здесь, похоже, лет сто не наводили порядок и не раскладывали все по местам. А хорошенько убирались и вычищали все в последний раз просто целую вечность назад.

Кажется, это царство ничем не отличается от нашей, как выразился Смерть, вселенной; даже тут приходится сталкиваться с такими бытовыми вещами, как уборка или готовка, или подобными человеческими заботами.

Везде скопилось безумное количество пыли, но вокруг раковины и по углам столешницы эта пыль уже превратилась в толстенный слой грязи. Засучив рукава, я принимаю этот вызов и приступаю к работе.

Обнаружив довольно длинный фартук, давно забытый в дальнем углу кладовой, я складываю его в несколько раз и повязываю вокруг талии. Вряд ли он принадлежит Смерти, и все же я не представляю, что у него на кухне мог кто-то работать… но даже если кто-то и работал, то куда тогда подевался?

Вычищая кладовку, я натыкаюсь на три идеально круглые золотистые картофелины и две длинные моркови, а также на множество восхитительно пахнущих трав и специй. Улыбнувшись, я решаю поставить рагу – как раз к окончанию уборки и ужин будет готов.

Вскоре кухня наполняется теплом и пикантным ароматом овощей и специй. Напевая песни, я начищаю кастрюли и сковородки, несмотря на то что мои руки уже болят и кожа на пальцах морщится.

Однако время пролетает незаметно, и вскоре на кухне наведен идеальный порядок. В кладовой тоже воцаряется чистота, а на огне уже томится рагу. Остается лишь дождаться его приготовления и все! Все дела завершены, мне больше нечем заняться.