Поцелуй смерти

– У меня в подчинении никогда не было лучшего копа, чем вы, лейтенант Даллас. И это будет моим личным ответом на жалобу. Такие полицейские, как Бауэрс, редко пробегают дистанцию – она обязательно на чем-нибудь споткнется и вылетит из департамента. А на вашем пути это всего лишь заминка. Примите ее всерьез, но не уделяйте ей больше сил и времени, чем она того заслуживает.

– Я и не собираюсь тратить на это больше пяти минут: в конце концов, у меня на руках дело об убийстве. Но в любом случае благодарю за поддержку.

Уитни кивнул и поднялся.

– Чертовски хороший кофе, – завистливо произнес он, отодвигая пустую чашку, и добавил, выходя из каби­нета: – Увидимся в конце смены.

– Да, сэр.

Еве очень хотелось пнуть ногой стол, но она сдержа­лась, так как ее пальцы все еще ныли после столкновения с неодушевленным противником. Не желая получить еще одно повреждение, она позвала Пибоди и велела ей разо­браться с компьютером и выяснить координаты ближай­ших родственников Снукса. Вскоре Еве удалось связаться с его дочерью, которая горько плакала, хотя и не видела отца почти тридцать лет.

Настроение Евы слегка улучшила реакция Пибоди на жалобу Бауэрс.

– Грязная безмозглая сука! – воскликнула Пибоди, покраснев от гнева и упершись кулаками в бедра. – Мало того, что она никуда не годный коп, так еще и бессовестно врет! Какого черта она строчит на тебя жалобы?! – Пибо­ди взмахнула своей электронной записной книжечкой. – Сейчас я разыщу ее, и она увидит, как чувствует себя кля­узник, когда его бьют промеж глаз!

– Уитни сказал, что у тебя холодная голова, – с усмешкой заметила Ева. – Приятно, когда командир так хо­рошо знает своих солдат. – Она рассмеялась, так как глаза Пибоди едва не вылезли из орбит. – Сделай пару вдохов, Пибоди, покуда у тебя в мозгу что-нибудь не взо­рвалось. Мы ответим на все это должным образом – и через соответствующие инстанции.

– Значит, мы отделаем эту стерву как следует?

– И почему это считается, будто ты благотворно на меня влияешь? – Ева покачала головой и села за стол. – Ты мне нужна, Пибоди. Майор просил скопировать про­токол расследования на месте и написать собственный ра­порт. Изложи все коротко и ясно. Только одни факты. А я пока сочиню ответ на жалобу, и когда ты вновь обретешь холодную голову, которой так восторгается Уитни, то про­читаешь его.

– Не понимаю, как ты можешь относиться к этому так спокойно.

– Уверяю тебя, это не так, – пробормотала Ева. – Ну, давай приниматься за работу.

Ева трудилась над ответом, стараясь выдержать его в холодной профессиональной манере. Когда процесс бли­зился к концу, пришел список, который она попросила у Кэгни. Не обращая внимания на разыгравшуюся мигрень, Ева скопировала все диски, имеющие отношение к делу, и составила весьма сдержанное, по ее мнению, заявление в бюро ремонта, только дважды назвав его персонал олухами. Наступил конец смены, и она твердо решила для раз­нообразия съездить домой, даже если ей придется продол­жать работать и там.

Однако стоило Еве сесть в машину, как она почувство­вала, что гнев снова начал закипать в ней. Ева долго тру­дилась, чтобы стать хорошим копом, и ее значок свидетельствовал о том, что она этого добилась. И только она одна знала, что именно это помогло ей спастись.

Первые годы ее жизни либо забылись вовсе, либо представали в туманной дымке боли, горя и оскорблений. Но Ева пережила их, пережила отца, который избивал и насиловал ее. В конце концов он довел девочку до такого состояния, что, когда ее нашли в переулке истекающей кровью, она даже не могла вспомнить своего имени.

Евой Даллас ее окрестили работники социальной служ­бы, и ей пришлось сражаться за то, чтобы это имя что-ни­будь значило. Сделаться копом для нее означало не только перестать быть беспомощной, но и иметь возможность помогать тем, кто не мог постоять за себя. Каждый раз, когда Ева стояла над трупом, она вспоминала, что значит быть жертвой. Каждое дело, доведенное до конца, стано­вилось местью за убитого – и за девочку, забывшую свое имя.

А теперь какая-то злобная тупица попыталась испач­кать грязью ее значок. Для некоторых копов это явилось бы всего лишь мелкой неприятностью, но для Евы было жестоким личным оскорблением.

Она попыталась дать выход своим чувствам, представив себе рукопашную схватку с Бауэрс, звуки ударов, сладко­ватый запах первой крови… Но это лишь вызвало чувство бессилия. Ее руки были связаны: полицейский офицер не может поднять руку на низшего по званию, как бы тот этого ни заслужил.