Поцелуй победителя

Последний разговор с подругой произошел в валорианской столице, в доме Джесс. Бежевые занавески в гостиной. Кестрель забыла слова, которые та сказала ей, но теперь вспомнила, что разрушило их дружбу. Она услышала свой голос, который произносил то, чего Джесс никогда бы ей не простила. Кестрель отказалась от своего народа, друзей, отца. «Это из-за него ты изменилась», — бросила ей Джесс. «Никто не заставил бы меня измениться». — «Но все же это произошло».

Кестрель перевернулась на другой бок. Теперь она поняла: Арин как раз тогда был в городе королевы. Она приподнялась и откинула одеяло. Это невероятно. Она не представляла, как могла вот так просто отказаться от всего. И ради чего? Кестрель почти готова была поверить в чары. Ведь как еще объяснить, что ее по-прежнему тянуло к Арину, будто тело помнило о том, что не удалось сохранить в сознании? Непонятное притяжение вынудило ее прийти к нему в покои и лечь в его пустую постель, постоянно заставляло думать о том, где он, не рискует ли жизнью, чем занят и с кем.

Кестрель протянула руку и взяла ключи.

17

Она быстро скользнула по темному дому. Босые ноги беззвучно ступали по плиткам пола, коврам и лестницам. Кестрель прошла один пролет, проводя пальцами по перилам. На площадке она коснулась точеного столбика на углу балюстрады и повернула налево. Кестрель отлично знала дом Арина и сейчас, и раньше. Время словно расслоилось. Настоящее накрыло прошлое.

Раньше она никогда тут не ходила, но помнила, что однажды думала об этом. Кестрель перебрала ключи, нашла подходящий, вставила его в замок внешней двери от покоев Арина и открыла ее. Внутри все было озарено белым светом. Кестрель испугалась нереальности, невероятности происходящего, будто она упала в серебряный пруд. Но потом она подняла взгляд и увидела, что в потолке над входом есть окно. Огромная луна висела прямо над ним. Масляные лампы не горели, но в коридоре было светло, как днем. Только в конце его сгущалась темнота. Где-то в глубине покоев что-то звякнуло.

Кестрель прошла по коридору, нырнула в тень и оказалась в темной приемной. Задев бедром столик у стены, она тихо выругалась. Снова коридор, поворот. А потом… мягкое сияние. Лампа. Звук льющейся воды. Тихий стук, будто стеклом стукнули о дерево. Кестрель шагнула в комнату, освещенную лампой.

Арин, сидевший за столом, поднял взгляд и уставился на нее. Его пальцы стиснули стакан. Кестрель покраснела, вспомнив, что забыла накинуть халат на ночную сорочку. Вот только правда ли забыла? Или все-таки решила (эта мысль промелькнула в глубине сознания слишком быстро для того, чтобы обдумать ее), что именно так и нужно? Она бросила взгляд на подол сорочки, который едва прикрывал колени. Ткань была прозрачная, как топленое масло. Кестрель покраснела еще сильнее. Она увидела, с каким выражением смотрит на нее Арин. Тот отвел взгляд.

— О боги, — выдохнул Арин и отпил из стакана.

— Да, вот именно.

Он снова взглянул на Кестрель, сглотнул, поморщился и пробормотал:

— Возможно, я уже потерял способность связно мыслить. Так или иначе, я не понимаю, о чем ты.

— О твоих богах.

Арин приподнял черные брови. Его глаза округлились. На дне стакана с прямыми стенками, который он сжимал в руке, плескалась темно-зеленая жидкость, похожая на кровь листьев. Арин прокашлялся и хрипло спросил:

— И что?

— Ты им молился?

— Кестрель, я и сейчас призываю их. С огромным усердием.

Она помотала головой.

— Ты молился… — Кестрель покопалась в немногочисленных воспоминаниях, — богу душ? — Она вполне готова была поверить во вмешательство высших сил. Это объяснило бы, откуда у него такая власть над ней.

Арин закашлялся, потом издал короткий смешок.

— Это божество меня не слышит. — Он поставил стакан на стол рядом с графином и помолчал, задумавшись. Когда его голос раздался снова, он звучал совсем иначе, плавно и тягуче: — Разве что сегодня. — Арин подпер щеку ладонью и, прикрыв один глаз, потер пальцами веко. Затем кивком указал на стул, стоявший с другой стороны стола. — Не хочешь присесть?

Теперь, оказавшись здесь, Кестрель не была уверена, что готова подойти к нему еще ближе. Сердце бешено стучало.

— Меня и так все устраивает.

— А меня нет.

— Если я тебя смущаю, почему не уйдешь?

Он снова рассмеялся.

— О нет, спасибо. Вот, держи. — Арин резко подвинул стакан.

Напиток чудом не расплескался. Кестрель села, поддавшись любопытству: какая она на вкус, кровь листьев?

— Только не пей сразу много.

— Это не вино.

— Определенно нет.

— А что?

— Восточный ликер. Мне его дал Рошар. Сказал, после нескольких стаканов эта дрянь начинает казаться сладкой. Подозреваю, что меня разыграли.

— Но ты ведь обычно не пьешь.

Арин взглянул на нее испуганно, отчего ей самой стало не по себе.

— Ты так много забыла, а это почему-то помнишь.

Пытаясь заснуть, Кестрель вспомнила еще кое-что, почему она и пришла сюда. Но теперь слова застряли в горле. Кестрель окинула Арина оценивающим взглядом.

— Ты вроде не так уж пьян.

— Еще рано. Впрочем, я бы не был так уверен. Этот разговор похож на галлюцинацию.

Кестрель повертела стакан в руках: