Поцелуй победителя

Кестрель приблизилась к решетке. В коридоре не горели факелы, но в это время года на севере полной темноты не бывало даже в ночные часы. Она разглядела прибывшего с проверкой сенатора. Тот вытащил трость, просунутую между прутьев решетки.

— Вас прислал мой отец! — Радость охватила Кестрель, иголочками заколола кожу. По лицу потекли слезы, она чувствовала их соленый вкус на губах.

Сенатор улыбнулся, но лицо его выражало беспокойство.

— Нет, я от принца Верекса. — Он что-то протянул Кестрель.

Кестрель продолжала плакать, но теперь уже по другой причине.

— Тише. Никто не должен узнать, что я помог вам. Вы знаете, что будет, если я попадусь. — В руке сенатора был ключ. — Это от ворот.

— Выпустите меня, заберите с собой, пожалуйста!

— Не могу, — испуганно прошептал он. — Ключа от камеры у меня нет. И вы должны подождать несколько дней, чтобы побег не связали с моим приездом. Понимаете? Иначе мне конец.

Кестрель кивнула. Она готова была со всем согласиться, лишь бы ее не бросали одну. Но сенатор уже отступил от решетки.

— Обещаете?

Ей хотелось кричать, умолять чиновника не уходить, схватить его через решетку и не отпускать, требуя, чтобы он помог ей выбраться сейчас же. Но ее голос произнес:

— Обещаю.

Сенатор ушел. Кестрель долго сидела с ключом в руках и думала о Верексе. Потом, напоследок стиснув ключ пальцами, она выкопала ямку и спрятала его. Кестрель легла головой поверх своего тайничка, свернувшись в клубочек и подложив руки под щеку. Ноги по-прежнему были обвязаны веревками, превратившими рваную юбку в штаны. Разум Кестрель все еще был затуманен, но она заставила его работать. Нельзя спать, нужно придумать план побега — на этот раз непогрешимый. Перебирая в уме свои возможности, Кестрель в то же время мысленно потянулась к Верексу, обняла его и поблагодарила. Представила, как с глубоким вздохом кладет голову ему на плечо. Говорит, что стала сильнее. Теперь-то она справится, потому что знает: о ней не забыли.

Сенатор уехал. Несколько дней Кестрель почти не ела и не пила. И конечно, попалась: женщина с проседью в волосах посмотрела на нее как раз в ту секунду, когда Кестрель вылила воду в грязь. Но надзирательница лишь покачала головой, как мать при виде непослушного ребенка, и ничего не сказала.

Кестрель боялась слишком ослабнуть. Выжить в тундре было делом сложным, тем более в ее нынешнем состоянии. Ей нужна была ясная голова. Повезло еще, что сейчас лето. В тундре полно чистой воды и живности. Кестрель сможет обворовывать птичьи гнезда, есть мох и ягоды. От волков она как-нибудь спрячется. Главное — выбраться отсюда.

Организм протестовал, требовал наркотика. Кестрель постоянно дрожала, особенно плохо становилось по ночам. Утром отказаться от завтрака не так уж трудно, но вот к вечеру она готова была проглотить все. От одной мысли о еде перехватывало горло.

Кестрель подождала сколько могла ради безопасности сенатора. Наконец одной теплой ночью она сняла пару отрезов веревки со своих самодельных штанин и поправила остальные, чтобы не было заметно разницы. Две веревочки Кестрель соединила в одну, связав их самым крепким узлом. Этому ее научил отец. Потянула концы в разные стороны. Веревка оказалась прочной и довольно длинной, в четыре ладони. Кестрель свернула ее и спрятала под платье. Пора.

Следующим вечером, когда узников привели с работ в лагерь, Кестрель приступила к исполнению плана. Во время ужина, в туманных зеленых сумерках, она, как всегда, притворилась, будто ест. Утренний наркотик еще бродил в крови, заставляя сердце биться чаще. Но постепенно пульс замедлился, выровнялся. Как ни странно, Кестрель совсем не волновалась. Сомнений не было. Она знала, что все получится.

Надзирательница с проседью в волосах повела заключенных в барак. Вот и коридор, где находилась камера Кестрель. Она незаметно вытащила веревку из-под платья и сжала в кулаке. Надзирательница запирала узниц по одной. Наконец она остановилась возле камеры Кестрель, повернувшись к ней спиной, чтобы открыть дверь.

Кестрель стремительно приблизилась, накинула веревку на шею женщине и крепко затянула. Надзирательница неистово забилась. Кестрель представила, что поймала огромную рыбину. Не обращая внимания на хрипы и тычки, она продолжала держать, затянув веревку как можно туже. Надзирательница осела на пол. Кестрель вбежала в камеру и принялась судорожно выкапывать спрятанный ключ. Затем она снова выскочила в коридор и взглянула на надзирательницу, которая без чувств лежала на полу, выронив ключ от камеры, — и только тогда вспомнила о других узницах, стоявших рядом. Те не сдвинулись с места, их глаза были по-прежнему пусты, но позы и подрагивающие пальцы выдавали растерянность. Женщины осознавали, что события этого вечера не совпадают с привычным распорядком, но только и всего. Они не понимали, как следует поступить.