Поцелуй, Карло!

Мэйми открыла бардачок и при свете приборной доски прочла телеграмму, аккуратно сложила ее и спрятала обратно в конверт.

– Отчего же вы ее не доставили?

– Я в бегах. Посол в нью-йоркской больнице, я похож на него, а за мной гонится папаша моей бывшей невесты, чтобы убить голыми руками плюс еще двумя-тремя видами оружия. Так что я вскочил в машину и приехал сюда, чтобы спрятаться от него. Вам нужен был посол, а мне нужно было стать кем-то другим на ближайшие выходные. И вот мы здесь.

– А та цветная леди?

– Миссис Муни – очень хороший человек.

– Как вам удалось уговорить ее сыграть роль в вашей пьесе?

– Хорошо, что вы воспринимаете это как театральное действо. Я и сам так смотрю на все это, чтобы себя не возненавидеть.

– Миссис Муни – актриса?

– Она диспетчер в таксопарке, где я работаю. Она что угодно для меня сделает.

– Здесь направо. Приехали.

Ники подъехал к «Стейкам Перелли» – небольшому зданию из шлакоблоков с простеньким окошком для выдачи и вывеской над ним. На крыше висели итальянский и американский флаги.

– Вы привезли сюда филадельфийского парня, чтобы угостить сэндвичами со стейком?

– Это вы меня привезли. И это лучшие в мире сэндвичи со стейком.

– Это мы сейчас проверим.

– Так проверяйте. Вы же посол.

– С чем вы любите сэндвичи?

– Стейк, моцарелла, перцы.

– Сделайте два, – сказал Ники мужчине в окошке. – Выберите хороший столик, – попросил он Мэйми.

Все столики были свободны.

Ники принес к столику два сэндвича и две бутылки газировки на травах.

– Вы не спросили, женат ли я.

– Вы не женаты.

– Откуда вы знаете?

– Ни один женатый мужчина не станет танцевать с пятьюдесятью партнершами подряд в шерстяном мундире в душной палатке.

– Вы так это определяете?

– Да и не выглядите вы женатым человеком.

– У меня холостяцкий вид?

– Вы не похожи на женатого мужчину в поисках приключений.

– Вы мужчин видите насквозь.

– Что вы имеете в виду?

– Знаете, о чем они думают, что ими движет, заранее знаете, как они поступят.

– Только как поступите вы.

– Меня так легко прочесть?

– Абсолютно.

– А вы очень придирчивы, правда?

– Вы что-то слышали обо мне прошлым вечером?

– Музыка играла очень громко. Женщины были бодры. Когда они не дышали мне в ухо, то наступали на ноги.

– Бедняга.

– Хотите знать все, что они мне рассказали?

– Все.

– Я знаю, что вы вдова. Как давно?

– Пять лет.

– И что у вас есть сын по имени Ауги. Милый малыш.

– Очень. Вы видели его сегодня у прилавка.

– Видел. Резвый парнишка.

– Очень.

– Я знаю, что вы живете одна с сыном в доме 45 на Гарибальди-авеню. Дом вы купили вместе с мужем, перед тем как он ушел на войну. Одна дама считает, что вы заплатили за него пять тысяч долларов и страшно переплатили, а другая сказала – три тысячи пятьсот и оторвали за бесценок. Знаю, что вы произносили выпускную речь и что как-то раз вы сказали миссионерскому священнику, собиравшему пожертвования, что он не должен просить денег для помощи бедным Европы, потому что сначала следует помочь бедным Истона в самой Пенсильвании. Что вы однажды после мессы оттаскали за ухо мальчишку, который наврал своим корешам из бейсбольной команды, что вы его поцеловали. На фабрике вы – уважаемый мастер, строгая, но справедливая. Еще одна дама сказала, что не удивится, если в один прекрасный день вы обзаведетесь собственной фабрикой. Насчет вашего сердца царит всеобщее согласие. Некоторые считают, что вы еще не оправились от потери мужа, а есть и такие, которые думают, что никогда не оправитесь.

– Сведений больше чем достаточно.

– Информация о недвижимости поступила от Чачи Тутололы.

– Она как газета «Стелла ди Розето», только получаешь новости, не испачкав руки в типографской краске.

– Хотите кое-что узнать обо мне?

– Лучше бы мне не углубляться в подробности. Тогда, если спросят, не придется лгать.

– По-моему, вам ничего не грозит.

– Не доставить телеграмму адресату – федеральное преступление.

– Кто сказал, что я не собираюсь ее доставить? Завтра на обратном пути я брошу ее в почтовый ящик Тутололы.

– Какой скандал!

– Да, это может встряхнуть.

– Как минимум. Так расскажите же мне о себе. – Мэйми сделала глоток газировки.

– Мама умерла, когда я был маленьким, а отец – вскоре после Великой войны. У меня нет ни братьев, ни сестер. Я живу у дяди и тети в подвале, они забрали меня к себе, когда мне было пять. Они владеют службой такси – это их седан. Еще я работаю в Театре Борелли. Суфлером. Это человек, который подсказывает актерам слова, когда те их забывают. Я взял заказ в Эмблере, и у меня в такси умер пассажир. Я до сих пор еще не оправился от этого. Я был обручен с Терезой Де Пино, все зовут ее Пичи. И недавно разорвал помолвку, потому что считаю, что она меня не любит. А я хочу любить и быть любим.

– Наверное, затем вы и прикинулись важной шишкой.

– Я не падок на подхалимаж.

– Если нет, то почему вы не выдали себя за каменщика?

– Потому что каменщик не был приглашен на юбилей, а меня не попросили доставить телеграмму в Союз каменщиков Розето. Своей работы я не стыжусь. Я – таксист. И не сноб.

– Пичи знала, кем вы были на самом деле?

– Нет.

– То есть вам не за что злиться на нее.