Поцелуй феи

— Кусать реже будут? — с интересом осведомился Рун.

— Рун, они итак не кусают без дела. Только если обидишь, придавишь.

— Комары, видать, очень обижены на людей, — философски подумал вслух Рун.

Лала разулыбалась.

— Если хочешь, любимый, я могу попробовать с комариками договор заключить. Чтоб тебя не трогали. Только сложно это. Может и не выйти. Любят они…  добрых людей. На завтрак, обед и ужин. Если решишь, что это крайняя необходимость, я попробую.

Рун вздохнул.

— Э-эх, искусительница ты, невеста моя милая. Заманчиво. Страх как. Теперь буду себя дураком ощущать, что отказываюсь. Но нельзя. Крайней нужды в том нет. Бесчестье будет согласиться. Могла бы ради суженого и на подвиг пойти. Без спросу договор заключить. Подумаешь, ещё одна жертва. Зато я бы некусаный ходил.

— Я же не рыцарь тебе, и не воин ратный, чтобы подвиги совершать, — рассмеялась Лала.

— Вот и вся любовь, — с притворной грустью вымолвил Рун.

Он прижал кадушку к себе одной рукой, другой взял Лалу за ручку. Лала одарила его ласковым взглядом.

— Честь блюсти, это не глупо, Рун. Моему сердечку приятно, что ты у меня такой, — произнесла она очень тепло.

— Значит если б согласился, разочаровал бы? — заинтересованно полюбопытствовал Рун.

Лала озадаченно призадумалась.

— Нет наверное, — несколько неуверенно поведала она. — Я бы пожалуй убедила себя, что это крайняя необходимость. Всё же укусы неприятны. Я думаю. Фей не кусает никто, Рун. Я могу лишь догадываться, насколько это больно. Мне же жалко тебя, суженый мой. Но мне очень нравится это в тебе. То, что ты честный. Я всё время искушаю тебя помаленьку чудесами, а ты не сдаёшься. Это мило.

— Да я сдавался уж не раз, — с сожалением признал Рун.

— Ты разрешал мне колдовать, когда мне это нужно было или хотелось очень. Не ради себя, не из корысти, ради меня. Здесь нет ущерба твоей чести, любовь моя, — заверила его Лала искренне.

— Ну, поверю тебе на слово, — усмехнулся Рун.

Они дошли до калитки, вышли за ограду. Улица всё так же оставалась безлюдной. День в разгаре, у взрослых работа, детвора бегает, кто на речке, кто по холмам у полей ягоды собирает и травки съедобные, кто помогает в огородах или по дому. Стражники только и были поодаль, теперь уж с другой стороны от избы, вглубь улицы, да мужик один с большой корзиной на дороге за деревней виднелся.

— Это надо же, — не удержался от замечания Рун. — Погляди, вообще никого. Я, честно говоря, опасался, городские всё равно торчать станут тут. На удалении. Чтобы тебя хотя бы издали видеть. Не все ж видели. А ни души. Даже господ. Боятся барона прогневать. Повезло нам, Лала, что он тебя под защиту взял.

— Строгий он у вас? Барон ваш? — поинтересовалась Лала.

Рун пожал плечами:

— Да вроде не очень. Если его не гневаешь.

Они направились по дороге из деревни. Дом Руна на самом краю её, последний. Чуть пройдёшь, буквально шагов пятьдесят, и вот уже отворот влево вниз к реке, а прямо путь к сторожке лесорубов, где они стволы превращают в брёвна да доски, а дальше прилесок. Если не спускаться к реке до конца, идя вдоль неё по обрывистому склону, тут деревьев нет совсем, вырублены все ещё в незапамятные времена, будут лужки, скот на них не пасут, упасть может с обрыва, да и лес рядом, волки порой близко подходят; когда трава слишком высокая, скашивают её, и всё, выходит почти как газон в садах знати, низкая травка, полевые цветочки, ягодки тоже часто попадаются. Вот туда Рун и понёс гусениц. Перед самым поворотом к реке они поравнялись с мужиком, нёсшим корзину. Это был дядька Мито, здешний известный балагур, большой любитель шуток и розыгрышей.

— Доброго денёчка вам, госпожа фея, Рун, — остановившись, сказал Мито, расплывшись в умилённой улыбке во весь рот. Его корзина доверху была наполнена опилками.

— И вам доброго, дяденька, — радушно ответствовала Лала, лучась счастьем. Рун ограничился кивком.

— Куда путь держите? — спросил Мито, сверля любопытным взглядом кадушку.

— Да никуда, — спокойно молвил Рун. — Вдоль речки прогуляемся просто.

— Ясно, — произнёс Мито. — А кадушка зачем? Грибы собирать?

Вряд ли Лале был понятен тонкий деревенский юмор. Откуда ей знать, что ходить по грибы с кадушкой — дикость, которая никому из сельских жителей никогда не придёт в голову. Но по оттенкам скрытой иронии в голосе Мито она почувствовала, что он шутит. И одарила его весёлым сиянием своих дивных глаз.

— Букашечек несём на лужок, — радостно поведала она.

— А! — понимающе кивнул Мито с таким видом, словно носить букашек в кадушках — обычная деревенская рутина. — Доброе дело.

Лишь по выражению лица было заметно, что он несколько озадачен.

— До свидания, дяденька, — тепло улыбнулась Лала. И они с Руном продолжили путь.

Дядька Мито ещё долго стоял, отдыхая от своей ноши, глядя им вслед.

— Здоров, Мито, — подошёл к нему шедший к реке лодочник Шим, бородатый косматый мужичок в худой одежонке. — Куда это фея отправилась?

— Здоров, — откликнулся Мито. — Золото они пошли искать.

У Шима так и отвисла челюсть.

— Золото?! — оторопело переспросил он.

— Золото, золото.

— Это клад мельника что ли?