Поцелуй феи

— Солнышко ты моё, — порадовался Рун её хорошему настроению.

— Эх, кабы не проклятье, Рун, посмотрела бы я на то, как ты бы по мне сейчас уже с ума сходил.

— Да я итак схожу.

— Ну да, — признала Лала, сияя.

— Смотри, как бы ты по мне сходить не начала.

— Ох, ох, ох, как разухарился, — по-доброму рассмеялась Лала. А потом положила голову ему на грудь и вздохнула.

— Мой суженый, — с непередаваемой нежностью тихо вымолвила она, так что Руна опять проняло до самых печёнок.

— Ну вот и начала сходить, — весело констатировал он.

— Просто…  мне хорошо очень, — ответствовала Лала. — Смотри не отпусти меня только, Рун, самой никак не удержаться.

— Да не отпущу, не отпущу, милая, даже если будешь умолять выпустить, — заверил он.

— Опять звала тебя во сне? — спросила Лала.

— Звала.

— Я так и думала. Искала тебя. Всю ночь. Во снах. И так и не нашла.

— Я пытался тебя за руку держать. Но ты ворочалась. Пришлось оставить эти попытки. Чтобы не разбудить. Оттого и не нашла, я думаю.

— Наверное.

Наступила тишина. Они стояли, чувствуя тепло друг друга.

— Рун, — позвала Лала вскоре.

— Что, милая?

— А где мои цветочки, Рун?

— Какие?

— Которые ты мне нарвать бы должен. И принести с утра, раз ты жених.

— Руки были заняты лукошками, не во что было, — шутливо вывернулся Рун.

— Но ты же мне нарвёшь, правда? — мило поинтересовалась Лала.

— Хоть целый стог, если захочешь.

Лала рассмеялась весело.

— Нет, стог не надо, — произнесла она. — Букета хватит. Рун, у вас что, парни не дарят девушкам цветы? Даже когда помолвлены?

— Не слышал о подобном, — признался он. — Девушки сами рвут, это бывает, но чтобы парни…  Такого вроде не случалось здесь. Вот удивятся наши сегодня. Когда я понесу цветы домой. Сейчас же все за мной следят. Заметят точно. Подумают, козе нарвал поесть.

— Да уж! — снова рассмеялась Лала.

— Лала, — промолвил вдруг Рун с некоторой озадаченностью.

— Да, мой хороший?

— А ты что, всё ещё пытаешься меня в себя влюбить? — аккуратно спросил он.

Лала чуть призадумалась, всё так же продолжая сиять счастьем.

— Хм. Возможно, — с беспечным простодушием ответствовала она. — А что? Ты против, Рун?

— Да нет. Просто…  странно. Ведь я по твоей же собственной теории не могу в тебя влюбиться. Зачем же?

— Да просто так, — поведала Лала. — Я тебе верю. И знаю, что не влюбишься. И ты мой добрый друг. Поэтому могу…  себе позволить. Не слишком сдерживать сердечко. Рун, ты знаешь, почему все девушки очень-очень хотят замуж?

— Откуда бы мне знать такие тайны? — полушутя заметил он.

— Тут нету тайны, Рун, нисколько. В девушках очень-очень-очень много любви. Она в нас с юности пылает, и ищет выхода. Но для неё подходит только кто-то самый близкий приблизкий. Единственный. Не родители, потому что они единственные друг у друга. Не сестрички милые, потому что и в их жизни когда-то будет кто-то единственный для них. Только на суженого можно проливать такие чувства, такую нежность. Ну и ещё на деток своих малых. И только от него получать взамен подобное же. Чего сердечко столь желает беззаветно, о чём мечтает. Тяжело постоянно сдерживать эту любовь в себе. Она всё время пытается найти пути наружу, желает вырваться, чтобы согреть кого-то. Своим теплом. А некого, пока нет суженого. Живёшь как будто ни для чего. Ни для кого. Бессмысленно. Ты стал мне очень близок, Рун. К тому же счастье мне даруешь. Поэтому сердечко забывает. Порой. Что ты жених мне только понарошку. А может дело и в моей природе. Ведь для неё естественно стремиться. Влюблять в себя. А может я дразню тебя немножко. По доброму, по-дружески, шутя. По-моему ты должен быть доволен. Тебе же нравится. Я чувствую.

— Быть может я от этого страдаю, — улыбаясь, промолвил Рун с деланным огорчением.

— И от чего же? — развеселилась Лала.

Рун призадумался.

— Ну же, — подбадривала его Лала.

— От недостачи жертв, — наконец нашёлся он.

— Ну да, такое может быть, — уже без всякой иронии признала Лала.

— Вот видишь!

— Бедняжечка! — с юмором произнесла она.

— Жестокая, — с шутливым огорчением парировал Рун.

— Ты так меня смешишь сегодня, Рун, — порадовалась Лала. И вдруг, вздохнув, подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Рун, ты хоть понимаешь, что это будет мой самый первый поцелуй? — уже без всякой улыбки мягко сказала она. — Ну, настоящий, с мужчиной. С парнем.

— Вот это да! — поразился Рун. — Ничего себе.

— А ты что думал, Рун? Что я целую всех направо и налево?

— Да нет, просто не задумывался об этом никогда. Действительно, большая жертва.

— Огромная, Рун.

— Прости.

— Да не за что тебе просить прощенья, — улыбнулась Лала. — Ну что ты, милый.

— И получается, она теперь зазря.

— Как это? — спросила Лала с искренним недоумением.

— Ну это же всё было ради могущества.

У Лалы дрогнули губки, и на личике появилось выражение безмерной печали.

— Это не было ради могущества, Рун, — с трудом проговорила она обиженно. — Ты отказался от чудес. Ради меня. Пошёл на жертву. Огромную. Вот ради этого.

У неё на глазах выступили слёзки.