Поцелуй

Ryabovitch looked and listened eagerly, but after waiting for a quarter of an hour without hearing a sound or catching a glimpse of a light, he trudged back. . . .	Рябович жадно вслушивался и всматривался, но, простояв с четверть часа и не дождавшись ни звука, ни огонька, поплелся назад...
He went down to the river.	Он подошел к реке.
The General's bath-house and the bath-sheets on the rail of the little bridge showed white before him. . . .	Перед ним белели генеральская купальня и простыни, висевшие на перилах мостика...
He went on to the bridge, stood a little, and, quite unnecessarily, touched the sheets.	Он взошел на мостик, постоял и без всякой надобности потрогал простыню.
They felt rough and cold.	Простыня оказалась шершавой и холодной.
He looked down at the water. . . .	Он поглядел вниз на воду...
The river ran rapidly and with a faintly audible gurgle round the piles of the bath-house.	Река бежала быстро и едва слышно журчала около сваен купальни.
The red moon was reflected near the left bank; little ripples ran over the reflection, stretching it out, breaking it into bits, and seemed trying to carry it away.	Красная луна отражалась у левого берега; маленькие волны бежали по ее отражению, растягивали его, разрывали на части и, казалось, хотели унести...
"How stupid, how stupid!" thought Ryabovitch, looking at the running water. "How unintelligent it all is!"	"Как глупо! Как глупо! -- думал Рябович, глядя на бегущую воду. -- Как все это не умно!"
Now that he expected nothing, the incident of the kiss, his impatience, his vague hopes and disappointment, presented themselves in a clear light.	Теперь, когда он ничего не ждал, история с поцелуем, его нетерпение, неясные Надежды и разочарование представлялись ему в ясном свете.
It no longer seemed to him strange that he had not seen the General's messenger, and that he would never see the girl who had accidentally kissed him instead of some one else; on the contrary, it would have been strange if he had seen her. . . .	Ему уж не казалось странным, что он не дождался генеральского верхового и что никогда не увидит той, которая случайно поцеловала его вместо другого; напротив, было бы странно, если бы он увидел ее...
The water was running, he knew not where or why, just as it did in May.	Вода бежала неизвестно куда и зачем.
In May it had flowed into the great river, from the great river into the sea; then it had risen in vapour, turned into rain, and perhaps the very same water was running now before Ryabovitch's eyes again. . . .	Бежала она таким же образом и в мае; из речки в мае месяце она влилась в большую реку, из реки в море, потом испарилась, обратилась в дождь, и быть может, она, та же самая вода, опять бежит теперь перед глазами Рябовича...
What for?	К чему?
Why?	Зачем?
And the whole world, the whole of life, seemed to Ryabovitch an unintelligible, aimless jest. . . .	И весь мир, вся жизнь показались Рябовичу непонятной, бесцельной шуткой...
And turning his eyes from the water and looking at the sky, he remembered again how fate in the person of an unknown woman had by chance caressed him, he remembered his summer dreams and fancies, and his life struck him as extraordinarily meagre, poverty-stricken, and colourless. . . .	А отведя глаза от воды и взглянув на небо, он опять вспомнил, как судьба в лице незнакомой женщины нечаянно обласкала его, вспомнил свои летние мечты и образы, и его жизнь показалась ему необыкновенно скудной, убогой и бесцветной...