Поцелуй

Listening to him, Lobytko, who was a great liar and consequently believed no one, looked at him sceptically and laughed.	Выслушав его, Лобытко, много лгавший, а потому никому не веривший, недоверчиво посмотрел на него и усмехнулся.
Merzlyakov twitched his eyebrows and, without removing his eyes from the "Vyestnik Evropi," said:	Мерзляков пошевелил бровями и покойно, не отрывая глаз от "Вестника Европы", сказал:
"That's an odd thing!	-- Бог знает что!..
How strange! . . . throws herself on a man's neck, without addressing him by name. .. .	Бросается на шею, не окликнув...
She must be some sort of hysterical neurotic."	Должно быть, психопатка какая-нибудь.
"Yes, she must," Ryabovitch agreed.	-- Да, должно быть психопатка.... -- согласился Рябович.
"A similar thing once happened to me," said Lobytko, assuming a scared expression. "I was going last year to Kovno. . . .	-- Подобный же случай был однажды со мной... -сказал Лобытко, делая испуганные глаза. -- Еду я в прошлом году в Ковно...
I took a second-class ticket.	Беру билет второго класса...
The train was crammed, and it was impossible to sleep.	Вагон битком набит, и спать невозможно.
I gave the guard half a rouble; he took my luggage and led me to another compartment. . . .	Даю кондуктору полтину... Тот берет мой багаж и ведет меня в купе...
I lay down and covered myself with a rug. . . .	Ложусь и укрываюсь одеялом...
It was dark, you understand.	Темно, понимаете ли.
Suddenly I felt some one touch me on the shoulder and breathe in my face.	Вдруг слышу, кто-то трогает меня за плечо и дышит мне на лицо.
I made a movement with my hand and felt somebody's elbow. . . .	Я этак сделал движение рукой и чувствую чей-то локоть...
I opened my eyes and only imagine -- a woman.	Открываю глаза и, можете себе представить, -женщина!
Black eyes, lips red as a prime salmon, nostrils breathing passionately -- a bosom like a buffer. . . ."	Черные глаза, губы красные, как хорошая семга, ноздри дышат страстью, грудь -- буфера...
"Excuse me," Merzlyakov interrupted calmly, "I understand about the bosom, but how could you see the lips if it was dark?"	-- Позвольте, -- перебил покойно Мерзляков, -насчет груди я понимаю, но как вы могли увидеть губы, если было темно?
Lobytko began trying to put himself right and laughing at Merzlyakov's unimaginativeness.	Лобытко стал изворачиваться и смеяться над несообразительностью Мерзлякова.
It made Ryabovitch wince.	Это покоробило Рябовича.
He walked away from the box, got into bed, and vowed never to confide again.	Он отошел от сундука, лег и дал себе слово никогда не откровенничать.
Camp life began. . . .	Наступила лагерная жизнь...
The days flowed by, one very much like another.	Потекли дни, очень похожие друг на друга.
All those days Ryabovitch felt, thought, and behaved as though he were in love.	Во все эти дни Рябович чувствовал, мыслил и держал себя, как влюбленный.