Приучать их бегать и влазить на высоты, переходить рвы и прочее... обучать скрываться и подкрадываться к неприятелю, чтоб схватывать его часовых. К таковым экзерцициям и офицеры приучены должны быть. Штаб и обер офицеры во время кампании мундиры должны носить из солдатского сукна, знаки серебряные по примеру егерских».
Далее главнокомандующий требует вселить в солдат и офицеров дух военный и любовь между собою, «дабы при всяком случае друг другу помогали и не выдавали бы в деле» [133].
Этот поразительный документ, многими своими положениями перекликающийся с суворовской «Наукой побеждать», написанной пять лет спустя, свидетельствует о замечательном качестве, которым в полной мере обладал Потемкин. Он был смелым новатором в военном деле. Ведь, говоря современным языком, речь шла о формировании полка штурмовых десантников. Ни в одной армии того времени не было даже намека на подобные новшества.
Дипломатическая борьба продолжалась. Потемкин старался раскрыть туркам глаза на коварную роль их мнимых союзников: «Франция сосет их по торговле и завладела почти всем продуктом, теперь явилась Швеция у них на жалованье,— писал Потемкин своему представителю при везире. — Все указывают на Россию, что она опасна, а между тем Индию разобрали с ея богатствами под носом у турков по своим рукам, и уже сокровищи оттоль все везутся вокруг земли морем, которые ходили чрез их владения прежде и обогащали жителей. Были охотники, желали некоторые выманить у них Суез (
В заключение русский государственный деятель просил передать верховному везиру: «Я честный человек и всегда говорю откровенно... я открыто им (туркам.— В.Л.) сказываю, что, конечно, в войне нет человека, кто бы так жаден был к победам, как я. Но, если будет мир, найдут во мне такова друга, который всей пользы для них искать будет и, конечно, после моего отечества им душевно буду доброжелательствовать и смело скажу, что во многом открою им глаза. Ежели хотят миру, его сделать можно без конгрессов, в которых, кроме плутовства, ничего нет...» [134].
Однако под давлением Англии и Пруссии правящая верхушка Турции все больше склонялась к участию в мирном конгрессе, предложенном «доброжелателями».
В мае обстановка резко осложнилась. Екатерина с беспокойством пишет о 30-тысячном корпусе пруссаков, готовых к нападению, о недостаточном количестве наших войск под Ригою, о том, что необходимо добыть мир с турками. «Дела дошли до крайности»,— признается она в письме от 14 мая.
23 мая Храповицкий заносит в свой дневник: «Ужасная канонада слышна с зари до зари почти весь день в Петербурге и в Царском Селе. Безпокойство». В столице опасались шведских десантов.