Читаем Потемкин и Суворов полностью

Это первый и далеко не полный рапорт о трофеях и потерях. Иначе звучат слова письма, помеченного тем же 13 декабря. Так пишут после тяжелого труда: «Светлейший Князь! Милостивый Государь! Простите, что сам не пишу: глаза от дыму болят. Благодарю, Светлейший Князь, за милостивое ободрительное письмо; благодарю за гостинцы чрез Вас [или ]я Степ[анови]ча, я ими разговеюсь... (как видим, накануне штурма Потемкин послал ободрительное письмо и «гостинцы» с Поповым. Письмо не разыскано. Под гостинцами скорее всего следует понимать запас снарядов и пороха, о котором Суворов просил раньше)... Отправится в Бендер Александр Николаевич, сокрушенный Раевским [151]. Г[раф] Безбородко ранен [152], с знаменами пошлю к Вашей Светлости отменно отличного Золотухина, имевшего импульзию и сподручность с дунайским Героем Осипом Михайловичем [153]. Браилов поздно... хотя мы все готовы за Вас умереть; усильте, Светлейший Князь, Ваших серетских [154] в запас для лутчего успеху войском и осадным, по Вашему высокому разсмотрению, до возвращения турков. Сегодня у нас будет благодарственный молебен унашего нового Спиридония. Его будет петь Полоцкий поп [155], бывший со крестом пред сим храбрым полком. Фанагор [ий ]цы с товарищами отсюда пойдут сего числа домой...

И вновь остается сожалеть, что до нас не дошло поздравительное письмо Потемкина Александру Васильевичу. Мы помним его письма после Кинбурнской победы, после Рымника. Что должен был писать Потемкин «другу сердешному» после Измаила? Какими словами благодарить героя за небывалый подвиг?

Косвенный ответ на эти вопросы можно получить из двух писем Суворова от 18 и 20 декабря: «Виват, Князь Григорий Александрович на 7000 лет! За письмо Вашей Светлости все здешние храбрые войски Вам нижайше руки цалуют...» (18 XII. 1790 г. Измаил.)

«Сколько бы я желал коснуться здесь Вашей мышцы, но Ваша Светлость верить может, что я в душе моей обнимаю колени Ваши. Здесь я кончил, подозрение мое на Но-восеретскую политику принуждает меня туда спешить...» (20X11. 1790 г. Измаил.)

Все ждали развития событий. И тут, если верить большинству биографов Суворова, случилось непредвиденное: встретившись в Яссах, главнокомандующий армией и измаильский победитель не нашли общего языка и рассорились навсегда. Приведем полностью единственное описание сцены встречи Суворова с Потемкиным, будто бы окончившейся столь драматично.

«По взятии Графом Суворовым Измаила, Князь Потемкин ожидал победителя в Яссы. Желая сделать ему почетную встречу, Князь велел расставить по дороге нарочных сигнальщиков; а в зале, из которой видно было далее версты на дорогу, приказал смотреть Боуру, чтобы как скоро увидит едущего Графа, немедленно доложил бы Князю: ибо о выезде его из последней к Яссам станции дано уже было знать. Но Суворов, любивший все делать по-своему, приехал в Яссы ночью и остановился у молдаванского капитан-исправника, запретивши ему строго говорить о приезде своем. На другой же день, часу в десятом по утру, севши в молдаванский берлин (похожий на большую архиерейскую повозку), заложенный парою лошадей в шорах; кучер на козлах был молдаван же, в широком плаще с длинным бичом; а назади лакей капитан-исправника в жупане с широкими рукавами. И в таком великолепном экипаже поехал к Князю. Дорогою никто из наблюдавших его не мог подумать, чтоб это был Суворов, а считали, что едет какая-нибудь важная духовная особа. Когда же въехал он к Князю во двор, то Боур, увидя из окошка, побежал к Князю доложить, что Суворов приехал, Князь немедленно вышел из комнат и пошел по лестнице, но не успел сойти три ступеньки, как Граф был уже наверху. Потемкин обнял его, и оба поцеловались. При Князе был один только г. Боур, а мы стояли все в дверях и смотрели. Князь, будучи чрезвычайно весел, обнимая графа, говорит ему: «Чем могу я вас наградить за ваши заслуги?» Граф поспешно отвечал: "Нет! Ваша Светлость! Я не купец и не торговаться с вами приехал. Меня наградить, кроме Бога и Всемилостивейшей Государыни, никто не может!"

Потемкин весь в лице переменился. Замолчал и вошел в залу, а за ним и Граф. Здесь подает ему Граф рапорт; Потемкин принимает оный с приметною холодностию; потом, походя по зале, не говоря ни слова, разошлись: Князь в свои комнаты, а Суворов уехал к своему молдавану; и в тот день более не видались» [156].

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии