Посылка для генерала

Буров смотрел на него осуждающе. Несдержанность – дело для контрразведчика опасное. Впечатлительность – тоже, если только она не влияет на процесс анализа. Митьков принес информацию, основанную как раз на чувствах, хотя факт симпатии солдат к генералу говорит о многом. Но вот поддаваться первому впечатлению, когда знаешь только половину правды, когда работа еще не доведена до конца, – это опасно. А уж бросаться такими обвинениями совсем некрасиво. Олег так не считает, и то, что он ляпнул такое, говорит о несдержанности, а не о недоверии.

Серов равнодушно пожал плечами. Он представитель контрразведки, а не комиссии по моральным устоям районного домоуправления. Отношения офицеров с женщинами-военнослужащими не поощряются ни в каком виде, кроме отношений чисто служебных. Да, фактов много, нередки случаи, когда из действующей армии комиссуют женщин-военнослужащих по причине беременности. Однако этими вопросами должны заниматься заместители командиров по политической части, но никак не контрразведка. Косович это сразу понял, можно сказать, прочитал мысли капитана по его лицу.

– М-да, – многозначительно протянул Косович. – Ну, личные убеждения тут не важны. Есть вполне конкретные приказы и перечень обязанностей. Вы можете интересоваться хоть размером нижнего белья, хоть результатами анализа мочи. Главное – цель, с которой вы интересуетесь. Простое любопытство – или вы ищете конкретные улики и подозреваете человека в измене. Не буду вас воспитывать, Серов, не мое это дело, а моего начальства. А сейчас скажите, за что посадили под домашний арест старшего сержанта Мухину? Не за связь же с капитаном Осокиным?

– Нет, – хмуро пояснил Серов. – Она отпустила с дежурства свою подчиненную и по совместительству подругу на свидание.

– Произошло что-то страшное? – усмехнулся Косович.

– Нет, обошлось без ЧП, но связистку увидели вне пункта связи во время дежурства, а это в боевой обстановке нарушение, которое может караться, если дать делу ход, отбыванием срока в штрафном подразделении [3], а то и колонией.

– Я поговорю с ней. Сделайте так, чтобы Мухину под видом работ привели вон под тот навес, где дрова сложены. И проследите, чтобы не было поблизости лишних глаз и ушей.

– Мухина – старший сержант, – возразил Серов. – Младших командиров на хозяйственных работах использовать запрещено. Только рядовых.

– А вы сделайте исключение, – язвительно заметил Косович. – У меня очень мало времени. У вас пятнадцать минут на организацию нашей беседы.

– Послушайте, – Серов понизил голос и подошел к Косовичу вплотную. – Послушай, Олег, а что происходит? Мне не доверяют? Я больше не служу в Смерше? Я больше не советский офицер?

– Не понял вопроса, – усмехнулся Косович. – Поясни.

– Почему со мной разговаривают снисходительно, как будто я в чем-то виноват? Какие претензии лично ко мне?

– Хорошо, Василий, – Косович посмотрел на капитана серьезно. – Никто не виноват в том, что к тебе так относятся другие офицеры. Только ты сам знаешь почему? Это твое отношение к людям и к своим должностным обязанностям. Ты не понимаешь, что твоя задача – защитить своих товарищей от врага, и от вражеских шпионов в том числе. А ты ведешь себя с людьми так, будто в твоей воле в каждом из окружающих увидеть шпиона и покарать. Или не покарать. По твоему личному желанию. Ты заигрался во всемогущего, для тебя не указ даже старшие по званию. А уважение к старшим по званию лежит в основе Устава нашей армии. Ты не подчиняешься армейскому руководству, но ты обязан тесно сотрудничать с ним для выполнения своих должностных обязанностей. С тобой обязаны работать, содействие тебе оказывать, но не зависеть от твоего настроения и твоих личных желаний. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Я понимаю. Но я считаю, что Смерш должны уважать и даже бояться, иначе не дождешься добровольного содействия. Могут и послать куда подальше. Я, между прочим, общего языка с генералом Максимовым не находил. Он с большим неуважением ко мне относился.

– Интересно, он относился к тебе с неуважением, и он же виноват. А может, это ты виноват, Василий, что не вызвал к себе уважения, и виной тому твои действия, твои поступки. Вот почему все солдаты и офицеры в корпусе уважают генерала Максимова? Не задумывался?

– Дешевое заигрывание с народом, – тихо проворчал капитан. – Простой народ это любит.

– Простой народ? – Косович еле сдержал раздражение, постарался говорить спокойно и рассудительно. – А ты никак барин? Да за этот самый простой народ мы и воюем, он нам и вручил оружие. Мы присягу с тобой давали как раз этому простому народу! Вот что я тебе скажу, Серов, по-дружески, как офицер офицеру. Заигрался ты в контрразведчика, не понимаешь специфики этой службы. Закончим дело, подавай-ка ты рапорт о переводе в войска. Сам подавай. Получишь роту и – вперед на врага. Там ты быстро поймешь, что такое простой народ, что такое локоть товарища и что такое Родина.