Посвящение в Мастера

— Но ведь поперло. А ты не смущайся! Мне сподобалось. Пойдем, я тебе кое-что покажу! — Катарина неожиданно спрыгнула со стола и потянула за руку Ходасевича.

Они вернулись в большую барную комнату. Стали пересекать ее по диагонали, направляясь к стойке, сверкающей сквозь смрад и завесу дыма стеной из золотых и рубиновых бутылок. Как вдруг Ходасевич поскользнулся на капустном листе! Неуклюже взмахнул левой рукой, при этом правая стремительно спикировала и наверняка врезалась бы в замусоренный пол, если бы не вовремя подоспевшая помощь — Ника умудрилась поймать Вадькину летящую руку и резко потянула на себя. «Тпр-ру, залетная!» — смеясь, прокричала она. Ника была совсем голая, лишь капустный лист прилип к ее женскому естеству.

— Спасла, Ника! Теперь я твой должник, — царапнув взглядом по ее безнадежно худому телу, сказал Ходасевич.

— Да че там, пустое! Сейчас спасся — завтра будешь драться!

— Слушай, Ника, я что-то не пойму. А где твой стриптиз? — дурашливым тоном поинтересовалась Катарина.

— Мой стриптиз совсем скис! Том, толстая сорока, унес на хвосте всех моих зрителей! Даже муженек не устоял от соблазна поиметь на халяву деньжат, — сообщив эту новость, Ника решительно махнула рукой, словно раз и навсегда от чего-то отмахивалась. Ходасевич посмотрел в сторону, от которой отмахнулась Ника, и увидел бывшего заказчика. Том с белоснежным пузом, выпиравшим из черного фрака, бодро покачивая фрачьими фалдами, и в самом деле походил на разжиревшую сороку. Он о чем-то без конца трещал-верещал. Но толпе, собравшейся вокруг Тома, никакого дела не было до этого сходства. Все азартно играли в дартс. На карте Сум, приколотой к черной доске (на которой еще оставался виден обрывок надписи мелом: «…льмени — 5,8 грн…иво — 2,1 грн…роженое — 1,2»), ярко-желтым фломастером были намалеваны пять-шесть неровных кругов, расходящихся вокруг единого центра. Над самым большим кругом пламенела размашистая надпись: «Завоюйте Сумы для Тома!» «На-ка, выкуси!» — пробормотал Ходасевич, но, к сожалению, был вынужден отметить, что большинство собравшихся вокруг Тома не разделяют его, Вадькину, точку зрения. Люди, держа в руках оранжево-красные баночки не то с чернилами, не то с тушью, обмакивали в них пернатые дротики и самозабвенно метали в разрисованную карту, один за другим зарабатывая очки и шальные деньги. Карта, испещренная многочисленными красными потеками, отчего-то вызвала у Ходасевича ассоциацию с распятым телом. Вадька невольно даже перекрестился в душе.

На глазах у Ходасевича Том вынул неслабую пачку гривен и протянул ее молодому парню с наголо обритой головой и в рубашке навыпуск, на которой был изображен фрагмент охоты на китов. Том сказал, похлопав парня по плечу (отчего тот вдруг зыркнул недружелюбно на Тома): «Вот стрелок! В одиннадцатый раз подряд завоевывает мне центр!» Вадька инстинктивно потянулся к толпе, глаза его зло заблестели двумя волчатами, но Катарина, хохотнув обычным своим баском, остановила его за руку: «Погоди, у тебя будет возможность настреляться!»

Они вошли в коридор, начинавшийся слева от барной стойки. Возле умывальника, под которым стояло ведро с водой, курили две женщины. Та, что была повыше и с рыжей шикарной копной, напомнившей Ходасевичу огненную шевелюру молодой, двадцатилетней давности, Пугачевой, смерила взглядом Катарину и Ходасевича и, когда Катарина взялась за ручку двери, находящейся в торце коридора, предупредила угрожающе: «Туда нельзя!» Катарина даже не обернулась, резко толкнула дверь.

Первое, что почувствовал Ходасевич, это духоту. Будто полумрак, наполнивший помещение, поглотил вместе со светом и живительный кислород. Затем Ходасевич различил и звуки — жужжание какого-то насекомого и тихие стоны и всхлипывания.

— А ну вон отсюда! — неожиданно рявкнула Катарина. — Нашли, где трахаться!

Ходасевич с недоумением посмотрел на Катарину, потом туда, куда был устремлен ее взгляд.

В глубине комнаты Вадька разглядел стоявшего к нему спиной мужчину, голого по пояс.

Спущенные на пол брюки были похожи на черную лужу, серо-белые ягодицы светились двумя большими зубками чеснока и двигались в однообразном танце. Спину мужчины, чуть выше ягодиц, обхватывали две тонкие ножки. Все это Ходасевич успел рассмотреть за доли секунды. Уже в следующее мгновение, застигнутые врасплох Катарининым окриком, ножки разжали объятия, раздался девичий визг, мужчина нервно отпрянул от любовницы и, резко нагнувшись, натянул брюки.

— Какого черта, Катарина! — послышался недовольный и одновременно смущенный его голос.

— Василий Иванович?! — вскрикнул Ходасевич — изумлению его не было предела!

— Уходите, Сахно. Долюбите свою девочку в другой раз.

— А если я сейчас хочу? Мужчина хоть и старый, но так классно е… — с подкупающей порочностью пролепетал девичий голосок.