Посторожишь моего сторожа?

Лежа в постели, она со слабым беспокойством сказала: «Мне нужно больше времени, но я уже скоро буду выходить, я хочу выходить и гулять, я не буду всю жизнь сидеть в комнате, понимаешь?». Она чувствовала, что он улыбается в темноте. «Я понимаю, Кете, я не хочу тебя торопить. Я сказал, что позабочусь о тебе… Да, нам скоро придется вернуться, но я позабочусь, чтобы тебя ничего не тревожило». О возвращении они говорить боялись, понимая, что другого выхода нет: у Альберта осталась работа, а денег без нее нет, в Италии они не останутся, не зная языка, уехать во вражеские страны невозможно, а в те, что сохраняют нейтралитет — слишком, невыносимо дорого. Как ни хотелось оторваться от реальности, отель и рестораны требовали оплаты. Не желая ни о чем заботиться, она жалась к Альберту и повторяла, что скоро начнет активную жизнь, но сама не верила в это. Более всего она мечтала остаться с Альбертом в этом номере, только с ним, никуда его не отпускать и чтобы он не отпускал ее, и пусть бы сгорел в войне этот проклятый мир, лишь бы сохранился на крошечном островке земли их маленький отель. Ах, Альберт, Альберт, зачем нам нужно ехать, к чему нам возвращаться, если мы есть друг у друга?.. Она кусала его плечо и ловила губами его стоны, и в накатывающем наслаждении пыталась нащупать вечное и безусловное, что невозможно разрушить ни одним снарядом.

Она узнала его голос; не сомневаясь, распахнула дверь и спросила:

— Зачем вы приехали?

Несколько обескураженный ее приемом Аппель отступил на шаг.

— Конечно, с вашей стороны это не очень вежливо…

— Зачем вы приехали? Что вам нужно от нас?

— Альберта с вами нет, конечно же? — спросил Аппель и вежливо оттеснил ее обратно в номер.

Зло она смотрела, как он снимает кожаные перчатки.

— Похоже, вы собираетесь преследовать нас до могилы. Нехорошо с вашей стороны.

— Вы, конечно, излишне драматизируете. Я, между прочим, принес вам важные вести, г-жа Колокольникова.

— Не называйте меня так, — огрызнулась она.

— Но это же ваше имя, фамилия вашего законного мужа…

С поразительной развязностью Аппель открыл окно, впуская в комнату дневной свет. Затем наклонился, прислушиваясь к демонстрации внизу. Она зажмурилась.

— Пожалуйста, перестаньте навязываться. — Она понизила голос. — И оставьте в покое Альберта. Сомневаюсь, что он вас приглашал и…

— Меня никто не приглашал, — перебил Аппель. — Я приехал к вам, а вы, конечно, не знаете, с чем я к вам ехал.

— Я знаю, что вы любите Альберта, и совсем не как приятеля! Оставьте его в покое наконец! Вы ему не нужны!

Удивительно, но незваный гость сохранил безучастность. От злости, что не получилось его уязвить, она оттолкнула его от окна и хлопнула рамой. Полутьма вновь сменила солнечный свет.

— Вы боитесь света? Конечно же, как истинный вампир.

— Не ваше дело. Убирайтесь.

— Не показывай зубки раньше времени, Катерина, это, конечно, нехорошо.

Да он намеренно выводит ее из себя!

— Тогда говори, чего тебе надо, и проваливай! — грубо сказала она.

— Я, конечно, насчет вашего мужа. Законного, а не… нынешнего, вы понимаете.

— Он погиб, — заявила Катя, — и больше меня это не волнует. Что-то еще? Или вы приехали сказать, что он волшебным образом выжил?

— Нет, что вы… Сядь. Сядь, пожалуйста. Думаю, Берти скоро вернется. Я видел его внизу, у нас есть минут десять.

Нехотя она села напротив. Плохое предчувствие заставляло ее подчиняться.

— Вы знаете, как погиб мой муж? — очень тихо спросила она.

Недолгое благополучие, вырванное у судьбы и войны счастье рассыпалось у нее на глазах, а она ползала на коленях, собирая острые зеркальные осколки.

1940

Ступени были бесконечными; делая новый шаг, она снова и снова хваталась за перила, боясь потерять равновесие, а выше зияли новые ступени, за которыми были такие же длинные, короткие, многочисленные, единственные ступени. Мария сильнее схватилась за перила и почувствовала, как болят от этого ногти. Казалось, вот-вот в ее плоть врежется это тяжелое и…

Она замерла, заметив полосу света на полу — комната Софи и ее мужа была приоткрыта. Тонкая желтоватая полоса на испачканном чужими ногами полу… Она схватилась за виски, понимая, что мысли ускользают от нее. Думать было мучительно. Как слыша голос с приказом, Мария прошла точно по этой светлой линии и положила руку на холодную ручку. Комната была пуста — не иначе. По ногам потянуло непривычно морозным воздухом, словно новый день принес вместо летнего дождя первую осеннюю метель. Что же она стоит на месте?

Софи стояла у накрытого стола, оглянувшись на нее — Мария так и застала ее — в совершенной обездвиженности. Глаза Софи не изменились; она заполняла собою все.

— Что?.. Зачем?

После ее слов Софи ожила — шея ее выпрямилась, глаза заморгали, можно было решить, что голос Марии был для нее ключом, который оживляет механическую куклу. Пожав плечами, Софи положила на стол пистолет.

— Я… это… оружие моего мужа…

— Да.

— Ты взяла оружие моего мужа…