Post Scriptum

– Но ведь иного пути нет, – плакала Анна Антоновна, – без батюшкиных денег, ты вынужден будешь таиться всю жизнь! Ведь я всё обдумала, никто не узнает нас, даже если увидит. Мы нарядимся в черные плащи, скроем наши лица капюшонами, все примет такой вид, будто это воры, я и окно нарочно раскрою, словно грабители забрались в дом через него. К тому же, мы можем уехать, как только возьмем деньги. Я все права имею и даже обязана покинуть этот дом, так же как и матушка, отчего я должна страдать в разлуке с тобой, если здесь никому нет до меня ровно никакого дела. Батюшка отверг мои мольбы о помощи, он пренебрег своей единственной дочерью, принес меня в жертву во имя других, живущих с ним рядом, для чего же мне тогда беспокоиться о нём и о том, что станет с ним после моего исчезновения. Не оставляй же хотя бы ты меня, раздели со мной эту скверную участь грабежа родительского дома. Минует лишь четверть часа и всё уже окажется позади, мы обретем средства и свободу ото всех! Ну что же ты молчишь? Пойдешь ли ты со мной?

Филарет Львович, хмурый, осунувшийся, покачал утвердительно головой.

– Благодарю тебя, любимый мой, – прошептала облегченно Анна Антоновна.

Спустя несколько минут, они уже пробирались осторожно по темному коридору, закутанные в плащи. Приоткрыв неслышно дверь кабинета, войдя внутрь, и дождавшись пока учитель последует за ней, Анна Антоновна зажгла короткий огарок свечи. Тусклый свет упал на ее лицо, и затем на обезображенное страхом лицо учителя. Не говоря ни слова, она бесшумно ступая, прошла к столу и аккуратно выдвинула ящик. Дрожащей рукой вытащив шкатулку, она поискала рукой ключ и удивилась тому, что не обнаружила его.

– Я не нашла ключа, – тихо произнесла она, предавая тяжелую резную шкатулку Филарету Львовичу, – но в этом пожалуй нет нужды, – добавила она, – мы подумаем как открыть ее позже, когда будем уже далеко отсюда.

Внезапно вспомнив о том, что необходимо убедить всех в посещении комнаты грабителями, Анна Антоновна отдернула шторы и распахнула настежь окно.

В кабинет ворвался холодный зимний ветер. На небе, бездонно-черном красовалась луна, окруженная мелкими звездными точками. Анна вдохнула ледяного воздуха, дыхание ее сбилось, она закашлялась и закрыла лицо руками, так словно ей стало стыдно перед всей этой небесной красотой, за то, что она сотворила.

– Давай вернем все обратно! – сказала она вдруг, обернувшись к учителю, – покуда можно ещё исправить…

Немногим ранее, когда две темные фигуры ещё только приближались к кабинету Смыковского, он сам неожиданно проснулся у себя в спальне, разбуженный мерцающим светом, огромной луны, упавшим небрежно на его лицо.

– Деньги, – прежде всего пронеслось у него в голове, – я так и не отдал Анечке деньги.

Поднимаясь с дивана, он проверил свои карманы и убедившись, что свертки с деньгами, остались при нем, медленно передвигаясь, направился в комнату дочери.

У него не было свечи, на первом этаже и перед лестницей, оставалось светло, на втором же, напротив царила непроглядная тьма, и он пробирался на ощупь. Слабость, ещё сковывающая его, мешала ему идти скорее, головокружение, пелена перед глазами, всё это Антон Андреевич преодолевал с непосильным трудом.

Проходя по коридору мимо своего кабинета он заметил, что сквозь широкую щель, виднеется полоса блеклого света. Как раз тогда, когда Анна Антоновна с надеждой ждала согласия учителя вернуть украденное на прежнее место, Смыковский взявшись за гладкую золоченную ручку, открыл дверь в комнату. Дверь чуть скрипнула, и Анна вздрогнув уронила свечу. Ударившись об пол, свеча тот час погасла и кабинет погрузился во мрак.

– Кто здесь, – спросил Антон Андреевич, ничего ещё не подозревая.

Услышав его голос, Филорет Львович, тяжело дыша, прислонился спиной к стене, крепко прижимая к себе шкатулку.

Анна Антоновна попятилась назад.

– Здесь есть кто-нибудь? – повторил Смыковский и тут же сумел разглядеть мелькнувшую перед окном, чью-то быструю тень. В тот же миг внимание его привлекло и раскрытое окно.

«Да ведь это кажется воры забрались ко мне в кабинет! – подумал он.

Дверь в комнату всё еще оставалась незапертой, и Филарет Львович, осознав, что это его единственная возможность спастись, стал не заметно, не отступая от стены, пробираться к выходу. Держа шкатулку обеими руками, он преступал так тихо, как только мог, переполненный боязнью сделать хотя бы одно неосторожное движение. Наконец нащупав дверной проем, он совершил резкий рывок и выскочил в коридор, с силой захлопнув дверь за собой. И Антон Андреевич, и его дочь, притаившаяся в углу, обернулись, услышав столь громкий звук. Вначале Смыковский решил, что теперь в комнате кроме него, никого более не осталось, однако вслед за тем, его слух вновь явственно уловил тихий шорох, и он подумал, что дверь просто захлопнулась от сквозняка. Анна Антоновна, охваченная ужасом, понимая, что Филарет Львович сбежал, позабыв о ней, никак не могла осмыслить, что должна она сделать дальше.