Post Scriptum

– Угорел страдалец, – сквозь рыдания, говорила Утильцева, – эти-то, нелюди, когда пришел он, спорить с ним стали, бранили его, прости меня Господи, самыми препоследними словами. Сговаривали они его на что-то, а он не соглашался, и еще несколько рабочих его сторону приняли. Так зачинщики проклятые схватили их, и силой на заводе заперли, но и тем, однако не кончилось. Разожгли они факелы, и с ними завод по кругу обошли, покуда он весь не вспыхнул. Страху то мы какого натерпелись, у меня ведь всего четыре человека сегодня работали, да все женского рода, на помощь и позвать было некого. Вскорости все же жандармы явились, пожарные гасить огонь принялись, кое-как достали запертых из пламени, да сейчас их в больницу, а зачинщиков, тех, что ещё не разбежались, в оковы, да в участок. А теперь уж, я слышала, что в суматохе много людей лошадьми подавили, да искалечили, а сторожа и двух его сыновей будто избили до смерти. Ах, голубчик вы мой, Антон Андреевич, счастье ваше, что вы здесь раньше не оказались. Ведь они и вас не пощадили бы.

Всё рассказанное Утильцевой, поразило Антона Андреевича, однако произошедшее утратило свое значение теперь, когда в опасности пребывала жизнь Ипатия Матвеевича. Постигшая завод страшная участь, показалось Смыковскому далеким, словно ненастоящим и не представляющим никакой важности, обстоятельством. Не желая терять времени, он надел небрежно шляпу, и не говоря ни слова, отправился на другую сторону улицы, снова сквозь толпу, забыв даже попрощаться с Таисией Алексеевной.

– Господин Смыковский! – услышал он ее голос позади себя, – Куда же вы!? Постойте! – растерянно произнесла она, – Сейчас ведь должно опись ваших убытков начнет производиться, вам нужно бы присутствовать.

– После, ради Бога, все после, Таисия Алексеевна, я тороплюсь в больницу, – на ходу ответил Смыковский и скрылся за очертаниями толпы.

Всю дорогу мысли о том, как могли рабочие возненавидеть Телихова настолько яростно, чтобы причинить вред ему, не оставляли Антона Андреевича.

«Из чего же произросла такая ненависть, – размышлял он, проходя мимо безликих, промерзших домов и незнакомых ему людей, – Ипатий Матвеевич всегда был и мягче, и добрее меня, он умел сочувствовать каждому обделенному. Предлагая рассчитать кого-то, только в самом крайнем случае, обычно за беспробудное пьянство, он тем не менее всякий раз, аккуратно заботился о полной выплате последнего жалованья, чтобы не осталась семья его совсем без средств. А скольким помог он избежать голодной смерти.… Так отчего же столь великая к нему ненависть?»

Не встретив на пути ни одного свободного извозчика, и оттого пройдя пешком, чуть не половину города, Смыковский, наконец, добрался до больницы.

Посетителей кроме него не было. От безлюдности этой и тусклого освещения, все вокруг наводило страх и уныние. Откуда-то донесся до его слуха, пронизывающий стон. С другой стороны послышались тихие разговоры и женский удушливый плач. Было прохладно, пахло плесенью и спиртом. Двери одной из палат, распахнулись прямо перед ним, и санитары выкатили из нее, высокий узкий стол, с лежащим на нем человеком, накрытый пожелтевшими, забрызганными кровью, простынями. Стоило исчезнуть в непроглядной тьме коридора, этим двум санитарам, как появились прочие двое, и завезли в эту же палату, и кажется на точно таком же столе, огромные, помеченные синими крестами, кастрюли, с чем-то отвратительно пахнущим и испускающим белый пар. Смыковский почувствовал, как всепоглощающая тошнота подступает к его горлу, и поспешил прикрыть платком и нос, и рот.

В самом конце длинного больничного коридора, он увидел, сидящую у окна сестру милосердия, записывающую что-то, в свой журнал. Стремясь поскорее добраться до нее, Антон Андреевич проходил мимо запертых и раскрытых палат, мелькали перед ним то смиренные, то искаженные болью, лица, впрочем, он старался не смотреть по сторонам, все больше прибавляя шаг. Однако, как ни силился он идти быстрее, заветный силуэт приближался к нему слишком медленно.

«Коридор бесконечен, я уже не верю, что когда-нибудь доберусь до окна» – подумал Смыковский, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Между тем, сестра вдруг обернувшись, заметила его, поднялась и сама пошла ему на встречу. Когда наконец, они оказались рядом, она поглядела на него, измученного, бледного и спросила участливо:

– Прошу прощения, господин посетитель, вы разыскиваете кого-нибудь?

– Да, я ищу, и буду весьма признателен, если вы поможете мне, – ответил Антон Андреевич.

– Разумеется, только назовите фамилию того, к кому вы пришли. – Она раскрыла журнал, который держала в руках.

– Телихов Ипатий Матвеевич, – стараясь говорить внятно, сообщил Смыковский, волнуясь и всматриваясь нетерпеливо в исписанные листы.

Сестра аккуратно перелистывая страницы, повторяла чуть слышно:

– Телихов… Телихов…

Наконец остановила свой взгляд на одной из записей и прочитала:

– Телихов Ипатий Матвеевич, поступил в восьмом часу утра, с многочисленными ожогами, скончался около полудня и переведен в городской морг.