Post scriptum

Петроградские каналы
С помутневшею водой…
Я один бреду домой
От Московского вокзала.

От вокзала до Расстанной,
До забытого села,
Ты меня дорогой странной,
Мостовая, привела.

Здесь осталось мне стучаться
В дверь, прогнившую совсем,
А трамваи мимо мчатся,
Город стал и слеп, и нем…

* * *

На Поварской виденья новы.
Свисти, метель… Пурга, рычи.
Врывайся в вечные основы,
Скрести порывы, как мечи…
На Поварской… Прервались звуки…
На Поварской… На Поварской…
Предай опять меня науке,
Плачь о Тесее, день-деньской.

А здесь открылся смысл искомый.
Знакомый путь. Знакомый дом.
Часы на башне – всё знакомо,
Но я – в безмолвии пустом.

А этот час? Он был иль не был?
И трансцендентное метро
Меня уносит прочь от неба,
А в тучах – ярко и пестро.
Крепчай, мороз… Я снова solo.
Я только мысль, а тела нет,
Я не могу возвысить голос
На бег непризнанных комет.
Умолкни, скрипка! Спи, Бетховен…
На Поварской искрится лед.
В Кузьминках спят. Мой шаг неровен.
А ночь микстуры жадно пьет.

* * *

Я влюблен в Хатшепсут.
Тонкий профиль царицы
И века не сотрут,
Ибо жизнь струится
Из таинственных уст.
Полн несбыточных чувств,
Я в смущенье застыл.
А внизу – мутный Нил.
Твои бездонные очи
Я вижу всегда пред собой,
Ибо твой взгляд непорочен,
Полный крылатой мечтой.
У подножия трона века
Я готов пред тобою склоняться,
Чтоб была, чтоб была ты близка,
Чтоб могла надо мной издеваться.

Или, как сокол Гор,
Охранять твою жизнь, царица.
Мне ответил божественный взор
Иль это только мнится?
Пусть ругают тебя —
Я не слышу Тутмоса.
Ты, как лотос, чиста,
А в глазах твоих слёзы.
«О, царица моя,
Оживи на портрете», —
Век молюсь тебе я.
Ты одна в Та-Кемете.

* * *

Мне сегодня голос Энкиду
Утром ясно слышался в саду.
И толпилось множество зверей
У реки на утренней заре.
Эхом отзывался звук копыт.
Он сейчас еще в ушах звенит.
Гомон птиц наполнил тихий сад,
Мне напоминая про Аккад.
И потом мелькала целый день
Энкиду задумчивая тень.

* * *