Post scriptum

Когда первый раз услышала его по радио, думала: старик, старец из Оптиной – добрый, мудрый, проживший жизнь и ходящий близко к Богу, оттого слова его прожигали насквозь. Потом поразилась его знаниям – от Гомера до Жадовской, его любви к маленьким городам и простым людям. Потом зажег сердце так, что пошла поглядеть на него в храм – и увидела молодого, горящего, как факел, с поднятой вверх рукой. Он говорил тогда о Православной Церкви за рубежом. От него я впервые услышала имена Мейендорфа, Сурожского, Клемана. Он был так не похож на рядового служителя Церкви, что понимала: присутствую при каком-то чуде. А как он был непримирим в политике! Зюганова называл не иначе, как «дядюшка Зю» и забавно подхихикивал. Его мнения всегда были отличны от общепринятых, и он не боялся их высказывать. Он вообще ничего не боялся. Однажды я пришла в храм после болезни, слабая, со страхом, что упаду. И первое, что услышала в дверях храма – не слово, но крик отца Георгия: «Не бойтесь! Ничего не бойтесь!» Как будто он обращался ко мне, зная мою беду. Я стала ходить на его лекции в храме, позвала подруг. Записывала всё, что говорил, удивлялась этому христианству и чувствовала: вот оно, нашла!

Отца Георгия раздирали, почти буквально: каждый хотел прикоснуться к нему, задать вопрос, пообщаться. Его всё время куда-то звали, он всегда спешил. В нем была нужда. Но так раздирать! Даже сейчас, когда вспоминаю эти моменты, сердце рвется на части. И ведь он не мог отказать! На всё откликался! Да, честно говоря, и я его не щадила. То подсовывала ему свой текст про Феофана Грека и ждала оценки, и он на ходу, в притворе храма, делал короткие замечания. То дарила ему стихи – с надеждой, что посмотрит и откликнется. И он откликался! Тоже на ходу, в храме, коротко шепнул: «Спасибо за стихи!» Какая счастливая я шла из храма!

А незабываемый вечер, когда мы встретились в «Иностранке», в зале религиозной литературы: я напросилась взять интервью о святом Луке Войно-Ясенецком для документального фильма о нем. Как отец Георгий загорелся! Размахивал руками, говорил много и громко! И так хотел помочь мне: давал какие-то адреса, телефоны… Потом вспомнил, как его везли на операцию в 4-й градской больнице, и он думал: хоть бы одна икона! И вдруг увидел в коридоре, в ряду портретов основателей марксизма-ленинизма – портрет святого Луки с книгой в руках. «Это было счастье! Это был святой, которому я мог помолиться!»

В ходе нашей беседы родились вопросы для сценария, который так и не был воплощен в жизнь: как раз в тот момент начались гонения на католиков, а именно они и были заказчиками фильма.

Но главное, что хочется вспомнить: как отец Георгий понимал и принимал меня. Помню, как-то я сказала ему, что пишу про Мельхи-седека, читаю гностиков, что многие меня не понимают, говорят: «Зачем тебе это? Достаточно одного Евангелия, а ты лезешь в какие-то дебри». А он ответил: «А я на вашей стороне!» И добавил, что гностиками были: и Максим Исповедник (которого я вскоре узнала и очень полюбила), и Климент Александрийский. Потом подруга рассказала, что отец Георгий участвовал в конференции «Гнозис и современный мир» в Овальном зале «Иностранки». В другой раз на исповеди я сказала, что на природе сильнее ощущаю Бога, чем в храме: не страшно ли это? может, я как-то неправильно верю? И он ответил: «Вы знаете, и я также!» И вновь я ушла окрыленная! Значит, Господь принимает меня такой, какая я есть!

Я всегда шла к нему со своими сомнениями и всегда уходила успокоенная. Конечно, это был редкий человек, уникальная личность. Последнее время он почти ничего не говорил на исповеди, просто брал за плечи и сильно тряс: «Мудрости! Мудрости!» И конечно, я была в него влюблена. Я и сейчас люблю вас, отец Георгий, и только жалею, что так мало для вас сделала, и вообще для ближних. А ведь вы именно к этому и призывали: служить ближнему, творить «малые дела».

Во время болезни отца Георгия я начала писать статью о Воскресении Иисуса. Пока работала над статьей, умер отец Георгий, потом мама. И тема Воскресения зазвучала совсем по-иному, и совершенно по-новому я восприняла слова отца Георгия: «Но Иисус не бесплотный ангел, Он воскрес во всей полноте Своего бытия, поэтому Он может и есть и пить. Всем Своим поведением Христос говорит нам, что, воскреснув, Он не просто ожил, но во всей полноте присутствует в жизни Церкви, среди нас».

Да, я чувствую, что отец Георгий во всей полноте присутствует в нашей жизни, в жизни Церкви – может быть, даже и полнее, так как ничем земным, суетным, преходящим не связан отныне.

20 июня 2021 г.

Иеромонах Димитрий (Першин)

Я здесь в необычном для себя качестве, потому что вся история наших отношений с отцом Георгием – это история дискуссий. При этом наши дискуссии не вызывали ни обид, ни недоразумений: это был разговор.