Пост-капитан

— Ну да, вполне; хотя, наверное, его могли истолковать превратно. Изумительно хорошенькая девушка, вернее женщина — была замужем, мужа укокошили в Индии — отменно решительная и смелая. А потом, когда я разрывался между Адмиралтейством и ростовщиками в Сити, я узнал, что какой-то тип сделал ей — той, первой — предложение, и везде говорили об этом как о деле решённом. Я вам не могу передать, как меня это ранило. А та, другая девушка, которая осталась в Сассексе, была так любезна и полна сочувствия и к тому же так изумительно красива, что я… ну, вы понимаете. Ну и когда я думал, что у нас с ней всё так здорово, и что мы такие близкие друзья, она вдруг резко осадила меня — я словно с разгона налетел на бон — и спросила, какого чёрта я о себе вообразил? Я тогда потерял всё моё состояние, как вы знаете; так что, честное слово, не знал, что ей ответить, особенно при том, что я начал подозревать, что ей нравится мой лучший друг, а может быть, и она ему тоже… ну, вы понимаете. Я не вполне был уверен, но было чертовски на то похоже — особенно когда они расставались. Но она меня просто адски зацепила — я ни спать не мог, ни есть — и время от времени снова становилась так мила со мной. Так что я зашёл довольно далеко, отчасти от досады… понимаете?.. О, чёрт бы это всё побрал, если бы только… И в довершение всего получаю письмо от той, первой девушки…

— Письмо вам? — воскликнул Кристи-Пальер. — Но ведь это не интрижка, насколько я понял?

— Всё совершенно невинно. Ничего такого… ну разве что поцелуй. Удивительно, правда? Но это в Англии, не во Франции, там всё по-другому; но даже так — я был поражён. Но такое милое, скромное письмо — в нём только говорилось, что все эти слухи о браке — чёртов вздор. Оно пришло как раз в тот день, когда я уезжал.

— Ну, тогда всё превосходно, так ведь? Для серьёзной молодой женщины это открытое признание — чего вы ещё можете желать?

— Ну как же, — сказал Джек с таким несчастным выражением лица, что Кристи-Пальер, который до этого момента придерживался мнения, что Джек просто недотёпа, раз страдает, имея двух женщин разом, расстрогался и ободряюще похлопал Джека по руке.

— Есть же ещё та, другая, разве вы не понимаете? — продолжал Джек. — Честно говоря, я так ею увлёкся, хотя это совсем не то же самое чувство. Я уж не говорю о моём друге.

Стивен и доктор Рамис закрылись в заставленном книгами кабинете. Огромный гербарий, бывший одним из предметов их переписки в течение года с лишним, лежал раскрытый на столе, между страниц была вложена очень подробная карта новых испанских укреплений Порт-Маона. Доктор Рамис только что вернулся с Менорки, где родился и вырос, и привёз Стивену несколько документов, поскольку являлся его самым важным связным со сторонниками каталонской автономии. Эти бумаги, прочитанные и заученные наизусть, теперь превратились в пепел в камине, а оба доктора обратились к теме человечества в целом — к общей неприспособленности человека к жизни как таковой.

— Это особенно относится к морякам, — сказал Стивен. — Я внимательно наблюдал за ними и нахожу, что из всех других профессий они наименее приспособлены к жизни в её обычном понимании. И в качестве причины могу предложить следующую: в море (своей естественной среде) моряк живёт лишь настоящим. Со своим прошлым он не может сделать ничего; и очень мало что с будущим, если принять во внимание непостоянство всемогущего океана и погоды. Это, замечу мимоходом, объясняет общую для моряков непрактичность. Офицеры жизнь кладут на то, чтобы что-то сделать с таким отношением со стороны части матросов — заставляя их обтягивать снасти, укладывать и так далее — против разного рода случайностей; но поскольку офицеры так же находятся в море, как и все остальные, они выполняют свои обязанности отнюдь не с абсолютной убеждённостью: отсюда и проистекает беспокойство ума и, как следствие, причуды облечённых властью. Моряки могут приготовиться к завтрашнему шторму, или даже к тому, который произойдёт через две недели; но более отдалённое будущее для них — это нечто отвлечённое, нереальное. Я считаю, что они живут только настоящим; и, основываясь на этом, могу выдвинуть частично сформулированное предположение — буду рад услышать ваши замечания по этому поводу.

— Мой интеллект, насколько он может быть полезен — в вашем распоряжении, — сказал доктор Рамис, откидываясь на спинку кресла и бесстрастно разглядывая его умными карими глазами. — Хотя, как вы знаете, я враг умозрительных построений.

— Возьмём, к примеру, весь спектр нарушений, которые берут начало в мозгу, в расстроенном или же праздном уме — ложные беременности, различные истерии, учащённое сердцебиение, несварение желудка, экземы, некоторые виды импотенции и многое другое, что вам с ходу придёт в голову. И насколько мой скромный опыт позволяет судить, всего этого мы на борту корабля не находим. Вы со мной согласны, дорогой коллега?

Доктор Рамис поджал губы и произнёс:

— С некоторыми оговорками рискну сказать, что, пожалуй, соглашусь. Впрочем, безо всяких обязательств с моей стороны.