Посох жреца

После этого странного случая, никто из местных не решался трогать жреца и приближаться к храму. А Паркинус, возомнив себя богом, приказал всем называть себя Всевидящим и гордился, когда встречные называли его этим прозвищем и кланялись в ноги. Но он не замечал, когда отворачивался от них и уходил прочь, что люди плевали ему вслед, обзывая приспешником дьявола и упырём из круглой башни, в которой он жил уже пятьдесят лет со своей женой Оливией. Но уже больше тридцати лет её никто не видел и жива ли она вообще, никто не знал.

Паркинус запретил ей покидать башню, под страхом смерти и оставил её при себе, не как жену, а как служанку.

Убить он её не мог, ведь они были повенчаны в храме, когда его двери ещё были открыты для всех прихожан. А выгнать тоже не мог, ведь Оливия многое знала о нём. И могла всем рассказать, что он вытворял в подвальной комнате, где оборудовал её для своего колдовства.

Вот и жила женщина в башне затворницей, не видя белого света.

Оливия уже забыла, что когда-то она и Паркинус любили друг друга и мечтали о счастливой семье с детьми, а в старости нянчиться с внуками, как все порядочные люди на земле. Но в один миг всё резко изменилось, и все её надежды рухнули в тартарары, оставив только горечь на душе и старые воспоминания из прежней, как ей казалось, счастливой жизни с любимым мужем.

Вернувшись из путешествия, которое длилось целый год, а Оливия его преданно ждала, Паркинус закрылся в своей комнате на три дня, а когда вышел оттуда, то был уже совсем другим человеком, которого Оливия теперь сильно боялась.

Продав дом, где они раньше жили, он вместе с женой поселился в круглой башне, которая уже больше десяти лет была закрыта, и не выходил из неё на улицу несколько месяцев.

Чем он там занимался всё это время, никто их жителей города не знал. Но, когда он наконец-то вышел из башни, постаревший лет на десять и назвавший себя жрецом, люди подумали, что он сошёл с ума и стали сторониться его, как прокажённого.

Прошли годы (никто уже и не вспомнит сколько) и жители города Жаньшуань стали замечать, что Паркинус собрав вокруг себя несколько преданных себе человек, стали навещать храм, который уже, как пять лет, был заброшен.

Со временем, те, кто прислуживал жрецу, старели и умирали, а некоторые ещё молодыми пропадали бесследно, а Паркинус всё жил и жил, хоть и сильно постарел.

Никто не знал и даже не догадывался, откуда в этом дряблом и больном теле старика, столько жизненных сил и откуда он их черпает. Другой бы на его месте давно бы уже помет и сгнил в могиле, а жрец всё живёт и наслаждается жизнью. Но когда в городе и его окрестностях стали пропадать молодые девушки, народ понял, что в их исчезновениях причастен Паркинус и его прихлебатели, то они стали следить за ними. А когда без всякой на то причины умерли десять самых здоровых и крепких мужиков, последовавших за ними в храм, испугались за свои жизни и оставили старика в покое, а он этому был рад.

Войдя в свою комнату и закрывшись на ключ, чтобы его не беспокоила своим нытьём и причитаниями Оливия, Паркинус налил себе красного вина, (другое он не предпочитал, ведь красное вино ему напоминает жертвенную кровь, которой он так упивался) и уселся в кресло.

Сделав несколько маленьких глотков, он отставил бокал в сторонку и прикрыл глаза.

Просидев пять минут, он вскочил на ноги и помчался в подвал в ту комнатку, которую оборудовал для колдовства.

Усевшись в центре пентаграммы на колени, он стал вызывать Деметриуса.

Вот уже несколько дней он не мог с ним связаться и боялся, что чем-то сильно прогневал своего покровителя, а разгневавшись, заберёт его никчёмную жизнь.

Прочитав заклинание вызова, жрец стал ждать, но тёмный так и не появлялся.

«Что случилось, жрец не мог понять?»

Вновь прочитав заклинание и повторив его три раза, Паркинус застыл в ожидании, что наконец-то Деметриус покажется ему, но, увы …

Прошло десять томительных минут, и так ничего не дождавшись, жрец вскочил на ноги и стал бегать по комнате, что-то невнятно выкрикивать и размахивать руками. Сколько прошло времени, он не знал, оно для него словно остановилось. Паркинус кружил по комнате и кружил, пока не выдохся и не свалился без чувств на каменный пол.

А когда через час, Оливия открыла своим ключом комнату в подвале, куда убежал Паркинус, и вошла, то жрец уже был мёртв, а тело его, скрючившись на полу, остыло.

Плакать старая женщина, естественно, из-за смерти мужа, не стала, она уже давно выплакала все свои слёзы, а покинула комнату и, закрыв её обратно на ключ, отправилась к девушке, которую он привёл в башню.

Разбудив крепко спавшую девчонку, Оливия выпустила её из башни, пожелав на прощание всего хорошего, а сама вернулась. Закрывшись в своей комнатке, где она жила последние годы, Оливия накинула на шею верёвку и, прочитав на прощание отходную молитву, повесилась.

Теперь, когда Паркинус был мёртв, ей тоже нечего было делать на этом свете. Пережив мужа, не несколько минут, она наконец-то вздохнула полной грудью и отдалась на праведный божеский суд, а что будет потом, ей это было — безразлично.