Послы

— Ну это просто очаровательно! — мгновенно отозвался Билхем. — Почему вы раньше меня об этом не спросили?

— Нет, не гожусь я для такого дела! — вырвалось у нашего друга. Этого непроизвольного восклицания оказалось достаточно, чтобы Крошка Билхем стал осмотрительнее.

— Чэд — недюжинная натура, — заявил он как бы в объяснение и добавил: — Он очень изменился.

— Так вы тоже это видите?

— Насколько он стал лучше? Конечно. Думаю, это каждый видит. Только я не уверен, — вздохнул Крошка Билхем, — что он мне меньше нравился таким, каким был прежде.

— Он, стало быть, теперь совсем другой?

— Как вам сказать, — не сразу приступил к ответу молодой человек. — Я не уверен, что природа предназначила ему быть таким лощеным. Знаете, все равно, как новое издание старой любимой книги, исправленное и дополненное, приведенное в соответствие с сегодняшним днем. Но она уже не такая, какой вы знали ее и любили. Впрочем, вряд ли возможно, — пустился он в рассуждения, — чтобы он — я, во всяком случае, знаете ли, так не думаю — чтобы он вел, как вы изволили выразиться, какую-то игру. Он и вправду, полагаю, хочет вернуться домой и всерьез приняться за дело. Он способен посвятить себя делу, которое еще больше обогатит его и разовьет. Правда, тогда он уже не будет, — продолжал Билхем, — тем изрядно потертым старомодным томом, который так мне мил. Но я, разумеется, человек дурных правил, и, боюсь, если мир станет жить, как мне хочется, очень забавный это будет мир. Мне, если угодно, тоже следует отправиться домой и заняться каким-то делом. Только я, пожалуй, скорее умру — умру, и все. Так что мне нетрудно ответить «нет, не поеду», и я знаю, почему не поеду, и готов защищать свои доводы перед всеми, кто бы сюда ни пожаловал. Но все равно, — закончил он, — можете быть уверены, я и слова против не скажу, — я имею в виду, Чэду, — ни слова против ему не скажу. По-моему, это лучшее, что он может сделать. Ему, как видите, не очень-то тут хорошо.

— Вижу? — уставился на него Стрезер. — Мне кажется, я вижу как раз обратное — редкостный случай душевного равновесия, обретенного и сохраняемого.

— О, за этим еще многое кроется.

— Я так и знал! — воскликнул Стрезер. — Вот за фасад-то я и хочу заглянуть. Вы говорили о старой любимой книге, которую до неузнаваемости отредактировали. Кто же редактор, позвольте узнать?

С минуту Крошка Билхем молчал, глядя перед собой.

— Ему надо жениться, — сказал он наконец. — С женитьбой все уладится. Он ведь и сам хочет.

— Хочет жениться на этой особе?

Билхем и на этот раз долго медлил с ответом, меж тем Стрезер, считая собеседника вполне осведомленным, едва ли мог угадать, что последует.

— Он хочет быть свободным. Он, знаете, не привык, — объяснял молодой человек со свойственной ему ясностью, — быть таким хорошим.

— Стало быть, — сказал, поколебавшись, Стрезер, — вы удостоверяете, что он хорошо себя ведет.

Теперь Билхем, в свою очередь, выдержал паузу, и его молчание было исполнено значения.

— Стало быть, удостоверяю.

— Тогда почему вы говорите, что он несвободен. Мне он клянется, что его ничто не связывает, но при этом ничем — разве только тем, как бесконечно мил со мной, — ничем это не подтверждает. Правда, будь это не так, он вел бы себя иначе. Вот отчего мой вопрос к вам как раз касался странного впечатления, которое производит его дипломатия: словно, вместо того чтобы по-настоящему объясниться, его политика — удерживать меня здесь и подавать мне дурной пример.

Меж тем полчаса истекли; Стрезер расплатился по счету, а когда гарсон отсчитал сдачу, вернул ему часть, и тот, излив восторженную признательность, удалился.

— Вы даете слишком много, — позволил себе доброжелательно заметить Билхем.

— О, я всегда даю слишком много! — обреченно вздохнул Стрезер. — Но вы так и не ответили на мой вопрос, — продолжал он, словно торопясь уйти от размышлений над этим тяготевшим над ним роком. — Почему он несвободен?

Крошка Билхем, однако, успел подняться — как если бы манипуляции с гарсоном служили сигналом освободить пространство между столом и банкеткой. В результате минутой спустя они уже выходили из кафе в услужливо распахнутую перед ними опередившим их гарсоном дверь. В поспешности, с которой поднялся его сотрапезник, Стрезер узрел обещание ответа, как только они останутся среди меньшего числа ушей и глаз. Так оно и произошло, когда, сделав по улице несколько шагов, они свернули за угол.

— Все-таки почему он несвободен, если он, как вы говорите, ведет себя хорошо? — вернулся к затронутому предмету наш друг.

Билхем взглянул ему прямо в лицо.

— У него есть привязанность — чистая.