Послушай, это Жизнь

Завтра мы пойдем в парк. Хочу вернуться в наш парк, хоть на миг. Мне, знаешь, все кажется, что именно там я могу его встретить как бы случайно, ведь я видела его там уже дважды. Вдруг.

Мне нравится эта ночь, Джули. В ней спокойно и слышно жизнь. Лилит дышит жизнью. Жизнь дышит в нас.

Замри и послушай! Жизнь дышит.

Глупышка Софи. Из одинокой ночи».

Я отложил его в сторону, мне не терпелось найти то, второе, письмо. Мне казалось, оно приоткроет завесу тайны.

Оно лежало тут же:

«Здравствуйте, любимый! Не осмелюсь назвать Вас по имени, я тогда не могу сказать ни слова, словно Вы стоите сейчас передо мною, и я немею. А скажу «любимый», и будто и не Вы это вовсе, а просто далекий образ, призрачный голос из прошлого. Голос и глаза – вот и все, что оставило мне время. Вот и все, любимый.

Сегодня вечером в мое окно заглянуло небо. Я подумала сначала, что это постарался сумасшедший художник, а потом просто побежала за камерой. И теперь это небо смотрит на меня с потолка, а я смотрю на него. Жаль, Вы не видите его – оно прекрасно! Небо всегда неповторимо. Сегодня оно было жемчужным и кремово-лиловым, ну и, конечно, невыразимо голубым. А вот рядом совсем другое небо – розовое и золотое – это закат над бухтой пару недель назад. Я люблю небо – оно одно и то же у нас над головами. Оно словно соединяет нас.

Вы снились мне сегодня. И я благодарна Вам за это. Я видела сегодня (во сне, к сожалению), как Вы гуляете неспешно по парку, где я видела Вас в последний раз. Вы одиноки были сегодня, и потому я осмелилась окликнуть Вас, а Вы оглянулись, улыбнулись и воскликнули: «Софи, малышка, сколько лет! Как ты прекрасна, право, я даже не узнал тебя – богатой будешь!» А я улыбнулась и, заглянув Вам в глаза, сказала: «Уж лучше счастливой». Вы засмеялись. Я люблю Ваш смех.

Люблю Вас. Хотя давно уже не хочу Вас любить.

Софи. Софья Милая».

Милая – это Софина фамилия. Смешная. Милая.

Я перечитал еще раз. Я читал еще и еще, незаметно для себя улыбаясь той странной улыбкой, которую нельзя ни понять, ни повторить. Софи, малышка Софи, какая ты смешная! Какая ты милая, а я-то думал, ты изменилась. Нет, ты все такая же смешная, когда говоришь о любви.

О любви. И тут я понял: Софи, а кому это письмо? Ведь это явно не для твоего жениха, руку даю на отсечение – Сергей об этом не знает.

И не узнает. Я так решил: это будет нашей с ней маленькой тайной. Я улыбнулся, мне нравилось иметь с Софи что-то общее, тем более тайну.

С каким-то совершенно мне не свойственным злорадством я подошел к стене, снял с нее желтое фото, потом взял ножницы и вырезал из него Сергея.

Теперь Софи смотрела на меня со стены в полном одиночестве.

Я смотрел на нее и думал: «что же не так в ее улыбке?» Что мне не нравится, почему мне кажется, что она далеко не так счастлива, как пытается показать?

У нее обворожительная улыбка. Всегда была.

Я сидел, допивая чай мелкими глотками, сидел, глядя на нее, на ее фото, сидел и думал:

– Далеко не так счастлива, далеко не так, далеко не счастлива, далеко… она словно далеко! Точно!

Я даже вскочил и заходил по комнате. Она была далеко. Она была влюблена еще тогда, когда стояла в парке с этим неуверенным в себе юнцом. И вовсе не важно, что он меня старше на два года, он юнец, пацан, идиот. И она не любила его. Никогда.

А может, в этом тайна?

Женская дружба